— Ярослав… — Беззубцева покачала головой. — Простите меня, — повторила она еще раз.
— Да ничего, — Ярослав помедлил, соображая, не лучше ли воспользоваться передышкой и уйти.
Казалось, Беззубцева хотела сказать что-то еще, но вдруг, побледнев, схватилась за сердце.
— Что с вами, Лукерья Филипповна?
Старуха, не отвечая, лишь помотала головой. Взгляд ее сделался пустым, расфокусированным. Она что-то невнятно пробормотала и осела на подушки.
Да твою ж перемать! Этого только не хватало! Да еще в конце смены!
Подхватив обмякшее тело бабки, Ярослав аккуратно уложил ее на тахту. Проверил пульс — он был ровный, полный. Перемерил давление — те же цифры.
— Лукерья Филипповна, вы меня хорошо слышите?
Кивок.
Быстро проверить рефлексы. Очаговой неврологической симптоматики вроде нет.
Аггравирует бабка, что ли?
Чертыхаясь про себя, Ярослав снова полез доставать уже убранный в сумку кардиограф.
Беззубцева, казалось, не обратила внимания, когда он накладывал электроды.
Крест он осторожно отодвинул в сторону с груди, но и на это старуха никак не отреагировала.
Зажужжал кардиограф, выплевывая розовую ленту с росчерками линий. Ярослав повертел полученную пленку в руках и пожал плечами. Кардиограмма была, можно сказать, образцовой, как по учебнику. Но на всякий случай, хорошо бы сравнить со старыми образцами.
— Лукерья Филипповна, — позвал он, — у вас есть старые кардиограммы?
— Были, — неожиданно четко откликнулась Беззубцева. — Посмотрите в резной шкатулке на столе, там, в документах должны найтись…
Не без труда найдя на столе нужную шкатулку, Ярослав, действительно обнаружил в ней заветные розовые пленки, а вместе с ними — паспорт.
— На кардиограмме изменений нет, — бодро сказал он вслух. — С сердцем все в порядке!
— Хорошо, — тихо проговорила Беззубцева.
Ярослав открыл паспорт. Фотография в нем была довольно старой, Беззубцева на ней выглядела намного моложе.
Так, год рождения… Тысяча девятьсот двадцать седьмой.
Хорошо, это выяснили, теперь снять копию кардиограммы для бабки, оставить актив в поликлинику и можно уезжать.
Какая-то мысль не давала ему покоя. Что-то не сходилось. Стоп! Если бабка двадцать седьмого года, получается, что она участник войны, а в карте этого не было указано… Но тогда получается, что ей…
— Лукерья Филипповна, — снова позвал он, — так сколько лет вам полных?
Беззубцева покачала головой. — Не помню… Кажется, семьдесят…. Или восемьдесят?
— Восемьдесят пять, — уточнил Ярослав, кладя паспорт на стол.
