— Невместно сие, царевна, — начал было воевода, но Ирина мотнула головой, отметая возражения.
— Я — царевна? — поинтересовалась она, уперев руки в бока.
— Вестимо, так, — согласился воевода, — но…
— Вот и никаких «но»! — отрезала Ирина и, оттолкнув в сторону опешившего стрельца, подошла к ним.
— Без своих спутников — никуда не пойду! — объявила она. — Останусь здесь, на улице!
Остолбеневший Мефодий воззрился на неё широко распахнутыми глазами.
— Царевна? — неверяще пробормотал он и бухнулся на колени.
Воевода с досадой крякнул.
— Добро, царевна, будь по-твоему! — нехотя согласился он, с тревогой поглядывая в сторону ворот — Только не горячись, ни к чему нам шум поднимать тут!
Удовлетворенная, Ирина кивнула, и взяла под руки Когана и Ярослава, чем вызвала глухой ропот стрельцов.
— Давид Аркадьевич, Ярик, — шепнула она, — это какой-то сумасшедший дом!
— Тихо, Ирочка, — пробормотал Коган, — ты все делаешь правильно, продолжай в том же духе!
Сопровождаемые Мефодием и воеводой, они направились к женщине с караваем, которая, при их приближении, склонилась так низко, что волосы, выбившиеся из-под платка, метнулись по земле.
— Хлеб-да-соль, — матушка-государыня, — скороговоркой выпалила она, — милости просим, чем Бог послал…
Ирина помедлила, потом уверенно отломила кусок каравая, макнула в углубление с солью и откусила.
— Проходите, проходите, — засуетилась женщина.
Внутри башни в центре просторной залы стоял длинный стол. За ним виднелась лестница, ведущая на верхний ярус. Свет падал косыми лучами из узких стрельчатых окон высоко вверху.
Двое стрельцов застыли у дверей с бердышами в руках, но воевода махнул им, чтобы те вышли.
Ирине выделили место за центром стола, на покрытой мехами скамье. Когана и Ярослава, несмотря на вялые протесты воеводы, она усадила по обе стороны от себя.
Предоставленный самому себе Евстафьев, обиженно посопев, уселся рядом с Ярославом.
Воевода расположился напротив царицы, по правую руку от него занял место Мефодий.
В центре стола возвышался горшок с каким-то дымящимся варевом, на круглых деревянных брусках лежал нарубленный кусками твердый зеленоватый сыр и полоски сала с прожилками мяса. Тарелок не было — только напротив Ирины поставили что-то вроде деревянной миски, воевода же и Мефодий использовали вместо них здоровенные ломти хлеба.
Мефодий подхватил пузатый кувшин и плеснул мутной жидкости с резким хлебным запахом в стоявшую перед Ириной кружку, потом налил воеводе, гостям и, наконец, себе.
