Подняв глаза, он увидел ухмыляющуюся бородатую физиономию. Из-под косматой шапки хищно посверкивал единственный глаз, щербатый рот кривился в довольной ухмылке.
— Дёрнисся — прирежу! — беззлобно бросил одноглазый, слегка надавив на шею ножом для убедительности.
От него несло чесноком и перегаром.
Бросив взгляд в сторону, Ярослав увидел, как еще двое таких же бородатых низкорослых мужиков в драных зипунах крутят за спиной веревками локти Евстафьеву, безвольно распластанному на снегу.
— Все, что ль? — спросил чей-то голос из темноты. — Давай в круг их, поглядим, что за гости к нам на огонек пожаловали.
Одноглазый проворно спрыгнул с него и неожиданно сильным для человека его комплекции рывком вздернул Ярослава на ноги. Кто-то сзади грубо схватил его за локти, наматывая на них веревку.
— Шагай! — острие ножа кольнуло его в основание затылка, заставив вздрогнуть.
— Ишь, дёрганый, — усмехнулся голос сзади.
Ярослав послушно зашагал, пытаясь разглядеть боковым зрением, что происходит за его спиной, но ничего не мог разглядеть из-за плясавшего света фонаря.
Впереди за деревьями замаячили отблески огня.
Поляна, на которой несколько минут назад он расстался с Коганом и Ириной, теперь была освещена пламенем костра, разведенного в яме, вырытой между корней старой ели.
Вокруг него, образовывая круг, расположились на земле и бревнах бородатые мужики, выглядевшие так, словно тусовка бомжей с казанского вокзала вдруг решила выбраться на ролёвку.
Их было человек десять, в разномастных тулупах и полушубках, облезлых меховых шапках, мешковатых шароварах и сапогах. У многих имелось оружие в виде ножа, дубины, или рогатины.
В центре круга, спиной к ним, стоял высокий человек, напротив которого, связанные, сидели на земле Коган и Ирина.
При их появлении Ирина издала приглушенный вскрик, а Коган сокрушенно вздохнул.
Человек повернулся и сощурился.
Он был с непокрытой головой, и снег хлопьями лежал на его черных с проседью густых волосах. Черты лица казались грубыми, в глаза бросался перебитый нос, загнутый книзу, словно хищный клюв. В отличие от прочих, его подбородок был выбрит, а долгополая шуба, небрежно накинутая на плечи, выглядела более новой и опрятной.
— А вот и гости, — недобро усмехнулся он, делая знак, чтобы пленников подвели ближе. — Милости просим к нашему огоньку.
Он посмотрел на одноглазого, осклабившегося в довольной ухмылке.
— Это все? Больше никого не приметил?
— Нет, Ворон, — отозвался одноглазый. — Токмо эти двое!
