Перед глазами уже поплыли черные круги, когда хватка вдруг резко ослабла, и в легкие хлынул воздух. Одновременно раздался громкий вопль боли и яростное кошачье рычание.
Приподнявшись, кашляя и держась за саднящее горло, Ярослав, словно в фантасмагорическом сне наблюдал, как душивший его человек с криками пытается сорвать с головы отчаянно вцепившегося в неё когтями, шипящего и злобно урчащего кота.
Поднявшись на ноги, Ярослав попятился к выходу, выскочил в коридор и бросился прочь из квартиры, и далее — бегом вниз по лестнице, все еще кашляя.
На улице в лицо ему ударил порыв ветра с мокрым снегом.
Скоропомощной мерседес, пофыркивая заведенным мотором, поджидал его в метре от подъезда.
— Куда ты запропастился? — встретила его Ирина, когда он ввалился в салон и рухнул на кресло. — Что с тобой? На тебе лица нет!
— Потом, — прохрипел Ярослав. — Поехали отсюда!
Больше всего сейчас ему хотелось оказаться подальше от этого дома с этой квартирой, умершей бабкой и ритуальными психопатами.
Коган бросил на него настороженный взгляд. — Ярослав, ты хорошо себя чувствуешь?
Он кивнул.
— Вот погода-то, не зги не видать! — Михалыч включил дальние фары, но в лучах их света лишь кружился бурный хоровод снежинок.
Машина медленно тронулась с места, но тут же вдруг резко затормозила.
— Свят, свят, — пробормотал Евстафьев, торопливо крестясь.
— Что там, Василий Михайлович? — Коган подслеповато щурясь, вглядывался сквозь лобовое стекло.
— Старуха! — дрогнувшим голосом ответил водитель и снова перекрестился.
— Я ничего не вижу, — признался Коган.
— И я, — заметила Ирина.
— Говорю вам, — Евстафьев ткнул дрожащим пальцем в стекло, — была она там! В черном балахоне, седая, прямо на дороге стояла!
— Ну, так что же? — Коган нахмурился. — В такую пургу могла и машину не заметить.
— А то, — Евстафьев от волнения не мог завести машину, — что в руке она держала крест!
Коган фыркнул. — Крест? Ну и что? Наверное, богомолка очередная от святого копья возвращалась.
Михалыч упрямо мотнул головой.
— Вы же только что на вызове старуху похоронили, — сказал он, — а Ярослав, вон, рассказывал, что крест у покойницы пропал!
— Ну и что?
— А то, что она это была!
Коган обеспокоенно поглядел на него. — Василий Михайлович, — сказал он задушевно, — поехали-ка лучше на подстанцию. Отдохнем, чайку попьем…
Евстафьев кивнул, трогаясь и бормоча что-то про себя.
Однако, практически сразу, опять ударил по тормозам.
— Ну а сейчас-то что?
— Да вы что, Давид Аркадьевич, не видите дерево?
