— Давление?
— Когда приехал — хороший был, сейчас совсем низкий, не смог найти, да…
Ирина уже прикладывала к посиневшим губам Беззубцевой кислородную маску. Ярослав сунул в протянутую руку Когана фонендоскоп.
— Помоги-ка, — бросил тот ему.
Вместе они приподняли обмякшую старуху и наклонили вперед.
Коган, хмурясь, быстрыми точными движениями прикладывал фонендоскоп к спине и груди.
— Лазикс?
— Только что ввёл, — Мансур протянул пустую ампулу.
— Ира, восемьдесят!
Очередная порция диуретика устремилась по вене.
— Морфий!
Звук вскрываемых ампул, шорох ленты кардиографа, хрипящее дыхание старухи.
— Перлинганит в банку. Допамин во вторую. Ира, готовь центр, — отрывисто командовал Коган, — Мансур, подними выше систему.
Внезапно, Беззубцева издала клекочущий вздох, закашлялась и открыла глаза.
Встретившись взглядом с обхватившим её за плечи Ярославом, она вцепилась в его руку, поддерживающую маску и, с усилием, отвела её.
— Не дай… — прохрипела она, кашляя, — не дай им…
— Дышите, Лукерья Филипповна! — Коган извлек из набора длинную иглу и нащупывал место вкола для постановки центрального катетера. — Сейчас будет легче! Ярослав, маску!
— Крест… — Беззубцева не сводила с Ярослава расширившихся черных зрачков, — Верни мой крест…
Черная кровь брызнула из проводника, ушедшего под ключицу, Коган сноровисто вводил по нему тонкую металлическую нить.
— Есть… Ира, фиксируй! Допамин готов? Ярослав, держи же маску!
Вторая банка с раствором полилась в установленный центральный катетер.
Ярослав прижал кислородную маску к лицу старухи. Она по-прежнему не отрывала от него взгляда, шевеля губами.
Он невольно наклонился ближе и разобрал обрывистое: — Рукопись… В моём…
Внезапно, она обмякла, и, одновременно с этим, монитор издал тревожный писк.
Краем глаза Ярослав увидел, как по ленте кардиограммы заплясали тревожные широкие уродливые комплексы.
Над ним сквозь зубы выругался Коган.
— На пол!
В три пары рук они уложили ставшее тяжелым и безвольным тело старухи на пол.
— Ира, деф!
Протяжный вой набора заряда дефибриллятора. Коган напротив него склонился над телом, занеся «утюги» электродов над старческой впалой грудью. На его напряженном сосредоточенном лице выступили крупные бисерины пота.
— Всем отойти! Разряд!
Короткий удар тока, глухой стук об пол дернувшихся конечностей. Застывший взгляд Беззубцевой был устремлен прямо на Ярослава. Внезапно, ему показалось, что в нем промелькнула искра.
— Разряд!
Время словно сгустилось — «утюги» опускались на грудь Беззубцевой как в замедленной съемке.
