Блаженный вздохнул и встал.
— Идем, — сказал он, и направился к лестнице.
После нескольких витков ступеньки привели их к небольшой двери с массивным металлическим кольцом.
Блаженный приложил палец к губам и толкнул дверь, издавшую протяжный скрип.
— … в настоящее время воссоздан оригинальный интерьер храмового подклета, в котором мы с вами сейчас находимся… — донеслось до него.
Ярослав во все глаза глядел на худенькую экскурсоводшу, увлеченно рассказывающую что-то группе туристов напротив обшарпанной кирпичной стены, огороженной красной лентой.
— Они нас не видят? — шепотом спросил он у Ондрейки.
Тот помотал головой.
— А мы можем попасть к ним?
— Попробуй, — буркнул юродивый. — Ключ у тебя есть, хотя он тебе и без надобности.
Ключ? Какой ключ?
— Ну, так я пойду? — уточнил Ярослав. — Ему не верилось, что его привычный мир был совсем рядом.
Ондрейка вздохнул.
Не сводя глаз с экскурсионной группы, Ярослав сделал шаг вперед.
— Колдун! Шишига! Чернокнижник!
Ком мерзлой земли больно бьёт его в висок. Он вскидывает руку, чтобы защититься, но пущенный чьей-то рукой камень попадает в плечо.
— Убирайся!
Откуда-то из глубины в нем поднимается черная отчаянная злость. Он распрямляется, насколько позволяет больная спина.
Искаженные ненавистью и страхом, грубые скотские рожи в отблесках зарева полыхающей крыши избы выглядят еще уродливее.
Они и есть скоты — неблагодарные дремучие крестьяне, немногим отличающиеся от животных. Скотосы, как говорили греки.
Большая часть из них бывала у него тайком, в этой самой хижине, теперь объятой пламенем.
Люди боятся тех, кто не похож на них. Боятся явлений, которых не могут объяснить, и знаний, которых не в силах постичь.
Он знает их страхи, их сокровенные дела, их хвори, тайные и явные.
И именно за это его сейчас ненавидят, после всего, что он сделал для них.
Даже сейчас, сбившись в стаю, они боятся подойти к нему. И этот страх заставляет их кидать в него камни. Толпа пробуждает первобытные инстинкты, превращая человека в зверя.
— Я уйду, — слышит он свой собственный голос. — Оставайтесь, и подыхайте!
* * *
Яркий белый свет бестеневых ламп режет глаза.
В голове затихают отголоски криков толпы, мешаясь с восклицаниями туристов и безумным хохотом юродивого. Виски пульсируют, во рту стоит резкий металлический привкус лекарств. Он пытается пошевелиться, но руки по-прежнему стянуты ремнями на запястьях.
— Успокойтесь, всё хорошо, вы в безопасности!
Голос заставляет его вздрогнуть.
