Он мне ничего не обещал. Это да. Но это не значит, что я ему что-то позволю.
Разворачиваюсь и иду на кухню.
Ужин же. Грела. Ждала.
Пока его там целовали женщины с вульгарными красными губами.
Когда я крашу губы, ему не нравится. Просит стереть, целовать неудобно. А на других, значит, все устраивает. Да?
Он идет следом. Вздыхает.
— Ольк, ну хватит, не выдумывай ничего. Это случайность.
Я разворачиваюсь.
Случайность, да? Прямо случайность? Случайно какая-то баба обняла тебя и чмокнула в шею? Да, Олег?
Взгляд падает на сковородку с любовно подогретым ужином.
Хватаю и швыряю в него.
Со всего размаха.
Реакция у него всегда была хорошая, уворачивается.
— Ой. Случайность. Прости.
— Ольк…
— А член у тебя не в помаде? А? Случайно?
— Хочешь посмотреть?
У него становится нехороший, тяжелый, дикий даже взгляд. И у меня от этого взгляда моментально так же тяжелеет в низу живота.
Я не собираюсь это анализировать и вообще думать об этом.
Я хочу, чтоб он получил по заслугам.
За мое ожидание, за мое беспокойство, за свое скотство, за то, что заставляет меня усомниться в себе.
Разделочная доска попадается под руку, тяжелая, деревянная.
Я хватаю, раздумывая — швырнуть или по голове двинуть?
Но времени на принятие решения у меня, оказывается, мало, потому что Олег неожиданно шагает ко мне, легко отбивает неловкий удар доской, перехватывает руки, смотрит.
Ноздри у него раздуваются бешено. Взгляд страшный, скользит по моему запрокинутому злому лицу.
Я цежу сквозь зубы злые ругательства. Я много знаю, ты удивишься, Олег, чему можно научиться, разъезжая по рабочим районам Питера.
Я приказываю ему убираться прочь.
Он усмехается, не выпускает моих дергающихся рук, а в следующее мгновение я уже у него на плече, ору, болтаю ногами и бью его кулаками по спине, голова кружится, в глазах темно от резкой перемены положения.
Ну надо же, какой сильный! Так быстро схватил, я и вздохнуть не успела!
Пока ругаюсь, кричу и сопротивляюсь, силы заканчиваются полностью, в глазах так и не настает просветления, потому кровать под спиной ощущается, как блаженство.
Пока я пытаюсь вздохнуть, проморгаться и отправить Сухого в далекое пешее эротическое, он успевает стащить с себя рубашку и вынуть ремень из джинсов.
— Пошел к черту! Иди к той овце, что помадой тебя мазала! — Шиплю я и отползаю подальше, стараясь смотреть строго в глаза.
Я очень зла, очень, но мозги работают все же, и я прекрасно прогнозирую дальнейшее.
И не сказать, что меня это не заводит! Очень даже заводит!
