Шипучка неожиданно узит глаза, потом ведет пальчиком по шее.
Я удивленно смотрю на красное пятно на подушечке пальца и сразу соображаю, в чем дело.
Овца-цветочница!
Достала-таки!
А я и не заметил даже.
Я смотрю на Ольку, понимая, что все, что сейчас скажу…
Ну, короче, впустую будет.
Шлялся, задержался, в помаде.
Сука!
Похоже, и утреннего секса не будет мне!
20. Примерно девятнадцать лет назад
Я грею ужин. Ничего особенного, просто картошка с котлетами и овощами.
Олег любит, чтоб сытно и просто. Мне хочется ему готовить. Я бы, может, и что посложнее научилась, но ему не надо.
Я грею уже в третий раз, потому что он задерживается.
Нервничаю, поглядываю на телефон — красивую красную игрушку, которую страшно трогать, а вдруг сломаю? У нас на станции телефон только у заведующей. Я даже на работу его не беру, неудобно как-то.
Да и вдруг зазвонит на вызове? Не представляю, как буду отвечать при пациенте.
Олег звонит нечасто, больше сообщения присылает. Иногда такие смешные. Иногда совсем не смешные, а трогательные.
Пока что сообщений нет.
Я еще не волнуюсь, но уже немного переживаю.
Вообще, за этот год, что мы встречаемся, я слишком много переживаю.
Потому что есть, из-за чего.
Я сажусь к окну, смотрю на Неву. Все такое привычно серое, но совсем не унылое, а наоборот, светлое, спокойное. Белые ночи. Темноты не дождешься.
Тяжело плещется вода, ходят люди, парочки. Я смотрю на них, вспоминаю, как мы с Олегом тоже вот так ходили.
Он тогда приехал неожиданно раньше, вытащил меня гулять. Я как раз отоспалась немного после смены, но все равно чувствовала себя немного одуревшей. Смена была дикая, да еще и нас отправили к ребенку опять. Обычно на такие вызовы едет специальная машина, но мы были поблизости…
Мальчик, пять лет. Упал, сломал руку. Вроде, ничего такого, но пока что очень непросто привыкнуть мне к детским слезам. Но все прошло хорошо. Справилась, утешила, в основном, истерящую мать, из-за которой он, собственно, и упал. Отвезли в травму.
Вроде, все обошлось. Вот только мамаша напоследок начала визжать, что везли неаккуратно и растрясли.
А я так растерялась, что даже ответить ничего толком не смогла, словно язык отнялся.
Короче говоря, пила успокоительное после. Нанервничалась так, что приехала потом домой и вырубилась.
А Олег пришел, разбудил.
Поднял меня за подбородок, посмотрел в глаза. И не стал ничего говорить. Просто повел гулять.
Мы бродили, держась за руки, смотрели на белую ночь, на реку и мосты, останавливались, целовались.
