В сорок лет. Взрослый мужик.
Я свалил оттуда сразу же, как только закончилась официальная часть. Правда, пришлось сделать несколько фото, хер знает, с кем. Какие-то бабы, какие-то бизнесмены, типа крутые, типа столичные. Я для них — иностранный хер. Богатый. Который ни черта не понимает в русских реалиях, и которого можно нехило тряхануть на бабки.
Было даже смешно. Ровно до того момента, пока не позвонил Игнат.
Шипучка в своем репертуаре, конечно.
Но в любом случае требовалось проконтролировать. Хорошо, что Васю оставил в Питере, приглядывать. Немного спокойствия все же.
Тем не менее, непонятного Игорька Вася проморгал.
И вот теперь сраный мажор утешает мою Шипучку, держит ее за руку. Болтает. Я держусь. Хваленая арийская выдержка, да.
Отчего-то вспомнилось, как журналиста, первым задавшего вопрос об арийских предках, я чуть не выкинул за пределы комнаты. Ну, здесь память крови сыграла, наверно. Дед, все же, насколько я помню из разговора бабки, полным кавалером был. И очень крутым мужиком. Русским. Советским. А слово «ариец» мы воспринимали, как ругательство. Оскорбление. И били за него. И пока у деда с бабкой жил, и потом, в детдоме.
До чего смешно все повернулось. Теперь я — «ариец». Сука. Плевать. После стольких лет стало плевать.
Даже хорошо. Никто не помнит Сухого. Все знают Троскена. Другая жизнь у тебя, Олежа. Хорошая.
Сытая. Веселая.
Чего ж так херово-то?
— Да, поздравляю вас с помолвкой, лично с госпожой Верховец не знаком, но наслышан…
Мажор болтает. Вася за спиной терпеливо ждет, когда его можно будет заткнуть. Он тоже у меня застоялся, я знаю. И теперь наверняка рад любому кипишу. Даже такому смешному и легкому.
Но я не могу позволить выкинуть Шипучкиного ухажора на глазах у Шипучки. Когда-то мог. И даже сделал.
Но не теперь. Тогда, кстати, тоже херово вышло.
И невеста. Верховец какая-то… Чего несет?
— Какая невеста, Ольк? Ты чего? Поехали, поговорим.
— Не о чем. Если ты не заметил, у меня свидание здесь. А тебе реально к невесте пора.
Ну все. Тут, пожалуй, хватит.
Я встаю, подхватываю Шипучку за локти, поднимаю разом. Рывком, на секунду прижимаю к себе.
Она только охает. Не готова была к такой моей реакции. Может, ждала, что оправдываться буду за непонятную невесту? Но это уж хер там. Я вообще не в курсе, о чем она говорит, а потому будем прояснять по ходу дела. И наедине.
Шипучка бледнеет резко, и только тут до меня, дурака, доходит, что она не долечилась.
А я ее слишком резко дернул.
