Девушка не выдержала, поднялась с огромного, удивительно мягкого кресла, в котором сидела и заглянула под сундук. Там и вправду лежала, правда, не волшебная палочка, а темная кость, похожая на берцовую.
Алиона вздохнула и забралась обратно в кресло.
* * *
С момента, когда она встретила странного типа по имени Код, оказавшегося террористом-смертником, прошла уже неделя. За эту неделю Алиона сделала больше шагов для того, чтобы сбежать из золотой эльфийской клетки, чем за несколько месяцев до этого. Короткий разговор всколыхнул в ней какое-то незнакомое чувство, желание поступить именно так, как хочется ей, а не так, как этого от нее ждут другие. Может, это было появившееся наконец подростковое бунтарство — Алиону-тинейджера слишком задавила мать — может, чувство противоречия, а может, просто чувство собственного достоинства.
Нет, внешне ее поведение не изменилось, она по-прежнему оставалась все той же редкостной «игрушкой», человеком с эльфийскими рыжими волосами, послушно выполнявшей любые пожелания хозяина, господина Хетулиона. Но новая личность, проснувшаяся внутри нее, постоянно, ежедневно, ежечасно искала способ сбежать, гася любые мысли о том, что «Ничего не получится… Зачем… Ведь все и так нормально… А вдруг будет хуже…». Да и полная покорность теперь у девушки получалась не очень. На любой вызов господина-хозяина она появлялась сразу же, а вот дворецкий Аунсион, попытавшись дать ей какое-то совершенно пустяковое распоряжение, тут же наткнулся на фразу «Аветагау». «Я — не твоя игрушка». Дворецкий взялся за «бич», но быстро обнаружил, что в ответ на болезненные разряды скорчившаяся на полу девушка повторяет как заведенная все ту же фразу про игрушку. Улыбнувшись, Аунсион привел к Алионе Настю и объяснил, что существует выбор: строптивая Алиона выполняет его распоряжение — кажется, в целях поддержания общеэстетического состояния особняка, она должна была надеть золотистое платье с красными маками — либо удары «бича» получает Настя. В итоге девушки поссорились. Настя считала, что быть наказанной из-за пустой блажи «рыжей дуры» — несправедливо, Алиона же чувствовала свою вину перед подружкой, но сдаваться не собиралась.
Упорный дворецкий притащил Алиону к хозяину, где, в ходе долгого и певучего разговора, пытался донести господину-хозяину — мысленно теперь девушка называла Хетулиона только так — что «игрушка», судя по всему, «поломалась» или «подсунули бракованную» и не стоит ли ее выкинуть. Господин Хетулион поднял бровь и коротким жестом приказал Алионе переодеться. Она тут же в кабинете скинула одежду и натянула платье, которым дворецкий в ходе разговора размахивал как флагом. Хозяин перевел взгляд на дворецкого, произнес-пропел короткую фразу и теперь Аунсион делал вид, что не замечает строптивую «игрушку». Что не мешало ему прибегать к «бичу» при каждом удобном случае. Если же вопрос был принципиальным, то он тащил Алиону к хозяину.
