И вот экипаж рядового Калистрата Недбайло в составе штурмана Анатолия Макарова, бортрадиста Николая Яковлева и стрелка Ивана Селиванова прибыл в нашу часть, в эскадрилью майора Вавилова. Его определили в звено Сергея Кондрина. Третьим здесь был экипаж лейтенанта Митрофана Долгаленко, которого за высокий рост товарищи в шутку окрестили Каланчой.
Первый боевой полет экипаж Недбайло совершил на бомбометание по железнодорожному узлу Вязьма. Между собой мы называли этот объект полигоном, на котором испытываются физические и психологические возможности молодых.
Калистрат уверенно повел самолет на цель. Вот уже сквозь топкий слой облаков замигали красноватые пятна взрывов. Штурман видит зарево, которое все ширится по мере приближения к нему. Над целью световой шатер прожекторов, вспарываемый разрывами зенитных снарядов. Бомбардировщик врезается в самую верхушку этого шатра. Мощный прожектор лизнул его кабину и, будто споткнувшись, погас — наши асы-охотники погасили.
— Внимание! Сброс! — слышится голос штурмана. Самолет облегченно подпрыгивает и будто повисает на голубоватых световых столбах, взметнувшихся в небо от прожекторов.
— Вижу разрывы бомб, — докладывает стрелок, — возник пожар.
Задание выполнено. Надо возвращаться домой. Но и обратный путь нелегок. В кромешной тьме необходимо найти аэродром и совершить посадку, чему нередко мешали немецкие ночные истребители. Бывало, обнаружат они идущий с задания самолет по выхлопам из патрубков, «вцепятся» в хвост и идут до аэродрома, выжидая удобный момент для внезапной атаки.
Взволнованный и усталый, с испариной на лысеющей голове, Калистрат зашел в землянку и коротко доложил командиру полка о выполнении боевого задания. Мы от души поздравили нового боевого друга с первым успехом.
...Августовские ночи 1942 года. Комсомольский экипаж Недбайло, ставшего уже теперь сержантом, принимает участие в налетах на объекты, расположенные в глубоком тылу врага. Самым трудным для молодого экипажа оказался первый полет к Берлину.
— При обходе грозового фронта, — рассказывал потом Калистрат, — мы израсходовали много горючего, которого и так было в обрез. Достигли траверза Кенигсберга. Я сознавал, что рискую, отважившись идти в глубь Германии на такое расстояние. Надеялся в случае чего дотянуть до партизанского района, а там выброситься на парашютах.
Сильный встречный ветер еще более усложнил обстановку. Я понял, что до Берлина нам не дотянуть. Решил свернуть на Данциг. Высота шесть тысяч метров. Цель встретила нас зловещей тишиной. Немцы, конечно, слышали шум приглушенных моторов, но, видимо, приняли нас за своих.
