Прошло несколько дней. Дарийма с работой освоилась и постепенно привыкала к мужскому обществу. За пошлости, отпускаемые иной раз в ее адрес, она могла так отчитать обидчика, что у него весь день лицо пылало от стыда. Одевалась она по-мужски: сапоги, брюки, старая засаленная стеганка, подпоясанная широким кожаным ремнем. Из-под темной шапочки кокетливо спускался на лоб завиток волос. Вскоре ее шутливо прозвали «девушка с кожаным поясом».
Дорж, испытывавший к ней какое-то необъяснимое влечение, понимал, что и грубоватые манеры, и острый язык были всего-навсего ее защитными средствами. Однажды им случилось вместе возвращаться на машине в поселок, и Дорж уловил грустное выражение на лице у этой разбитной и веселой мотористки. Горькая складка залегла у нее на лбу между бровей, а на ресницах дрожали слезы.
Девушка ощутила на себе его взгляд, слабо улыбнулась и отвернулась к окну. «Жизнь у нее, вероятно, нелегкая», — подумал Дорж. В тот день от нее к нему протянулась ниточка, каким-то образом связавшая их. В обществе Доржа Дарийма чувствовала себя легко и непринужденно. На его шутки она отвечала радостным смехом, и глаза ее с темными пятнышками становились озорными и лукавыми. В такие минуты она не имела ничего общего с той озабоченной и печальной Дариймой, которую Дорж видел накануне в машине. Однажды он поинтересовался, как она проводит свободное время.
— Неужели ты все вечера коротаешь одна?
— Почему ты так решил? — удивилась она. — А впрочем, ты угадал. Видишь ли, шаркать сапогами по полу в клубе не очень-то приятно. Да я и не люблю бывать на людях.
Он окинул ее внимательным взглядом, и вдруг его осенило — ей же просто надеть нечего! Да и не похожа она на женщин, которые сломя голову носятся по магазинам в поисках босоножек под крокодиловую кожу и прочего. Заметив, что Дарийма опять погрустнела, Дорж неожиданно для себя сказал:
— Пригласила бы ты меня в гости.
— Ко мне? — удивилась она. — Ну, если хочешь, пожалуйста! Кстати, живу я одна, в крошечной комнате.
Он последовал за ней на северную окраину поселка. Дарийма жила в новом доме, выделявшемся своей первозданной белизной среди остальных зданий. Они поднялись на самый верхний этаж, Дарийма достала из кармана ватника ключ на красной ленточке и отперла дверь квартиры.
— Только у меня обстановки никакой, — предупредила девушка, пропуская Доржа впереди себя.
Комната оказалась действительно маленькой — всего метров десять. Слева у стены стояла старая железная кровать, напротив — картонный ящик, на нем — чайник, чашки, две тарелки, ножи и вилки. На двух красных кирпичах в углу — электрическая плитка. Больше в комнате ничего не было. Над кроватью висела большая фотография: из кабины грузовика выглядывает смеющаяся девушка.
