Даланбаяр в последнее время тоже старался изо всех сил. Шахтерская наука постигалась нелегко, потому что он был слабо физически развит. Но тщеславие не давало ему покоя. «Может быть, у Бадрангуя и прибавится ума от книг, — размышлял он, — зато я постараюсь опередить всех в работе». И его усердие не замедлило сказаться. В ближайшее время его тоже собирались перевести на проходческую машину, хотя сам он никогда больше этого вопроса не поднимал.
— Посмотри, Бадрангуй, как я окреп от физической работы. Мне даже не верится, что я поначалу валился с ног от усталости после смены. Сейчас я могу две подряд проработать, — рассказывал он с воодушевлением. — Прежде, бывало, я никак не успевал за другими, думал про себя: «Хоть бы они потише лопатами махали». А если мне приходилось раз двадцать нагнуться — пот катился с меня градом. Теперь мне под силу одному откидать уголь после нескольких взрывов. Пусть бы остальные только крепления ставили.
Бадрангуя очень радовала такая перемена в друге. Конечно, Даланбаяр немного прихвастнул, один он не смог бы откинуть столько угля, но Бадрангуй не возражал, не хотел охлаждать его пыл. Однако он понимал, что Даланбаяр обладает большим упорством и ни за что не отступится от намеченной цели. Но что стоит за этим — сознательность или честолюбие — этого он не знал.
Наступила последняя суббота марта тысяча девятьсот тридцать восьмого года. На улице заметно потеплело — весна вступала в свои права. Жарко припекало солнце, снег на вершинах гор оседал и мутными потоками стекал на равнину. Улицы заметно оживились, изо всех дворов высыпали дети, настежь распахнулись окна домов. Походка у людей стала неторопливой — не было необходимости укрыться в доме от холода. Самые обычные явления жизни под волшебным влиянием весны приобретали живую и радостную окраску. И даже в сердцах людей, для которых жизнь утратила смысл, поневоле возрождались мечты и надежды.
В эту субботу Бадрангуй всем своим существом ощутил наступление весны. Им овладела легкая грусть. В памяти возникла речка Зуйлийн Чулут-Гол, кружащие над ней птицы, маленькое озеро Тонхил — словом, родные края, где большие печали и маленькие радости составляли смысл его жизни. Весна пробуждала преимущественно радостные воспоминания, все грустное и тяжелое, как бы окутанное дымкой, уплывало вдаль. Бадрангуй раскрыл окно. В комнату хлынул свежий весенний воздух и уличный шум. Бадрангуй опасливо покосился на спящего Даланбаяра — тот не проснулся, но, видимо, ощутил прохладу и натянул на голову дэл, которым укрылся поверх одеяла.
