Великодушие Дариймы потрясло Доржа. В этот миг он преклонялся перед ней. Дарийма сильнее кроткой, а зачастую и безвольной Уянги. Та давно знала о существовании Дариймы, но, угадывая в ней достойную соперницу, ни разу не отозвалась о ней благожелательно. Очевидно, в душевных достоинствах Уянга уступала Дарийме. Вряд ли Дорж все это сознавал отчетливо, он скорее всего чувствовал это интуитивно. Тысяча вопросов мучили Доржа. Почему так великодушна Дарийма? Откуда у нее такая рассудительность? Она ни разу даже словом не перемолвилась с Уянгой, а уже решила, что только Уянга может составить его счастье!
Будь на месте Дариймы мужчина, он никогда бы не поступился своими интересами. Мужчины вообще более эгоистичны, чем женщины. Внезапно его разобрала злость на себя: какой же он безвольный в сравнении с Дариймой!
— Дарийма, откуда тебе известно о наших отношениях с Уянгой? — спросил он.
— Да вся Налайха говорит о том, что Уянгу любят двое — ты и Батмунх. Волей-неволей пришлось услышать. Кстати, я заметила, что ты его недолюбливаешь. Напрасно. Он хороший парень. По-моему, просто ты к нему несправедлив.
— Возможно, — хмуро ответил Дорж. Упоминание о Батмунхе было ему неприятно. — Но я его знаю лучше, чем ты. «В конце концов надо стараться быть объективным даже в самых трудных случаях, — подумал он. — Батмунх человек образованный, на шахте с ним считаются, а что касается его личных качеств, не сто́ит портить ему репутацию».
— Разумеется, — сказал он Дарийме, — у Батмунха есть свои достоинства. Но я его вовсе не недолюбливаю, хотя согласись, каждый человек имеет право на собственное мнение.
Дарийма занялась приготовлением чая. Она быстро накрыла на стол, приготовила бутерброды с колбасой и пригласила Доржа садиться.
— А теперь ступай, — сказала она, отодвигая свою чашку, — уже поздно.
Он поднялся со стула и просительно посмотрел на Дарийму. Взгляд его говорил: «Прости меня, прости, что разочаровал тебя, не оправдал твоих надежд». Прощальный взгляд ее темных в крапинку глаз ответил: «Не огорчайся. Не твоя вина, что у меня так нелепо складывается жизнь».
Задумчиво брел он по темной улице, вдыхая прохладный ночной воздух. Вот и его дом. В нем светилось единственное окошко — очевидно, мать, ожидая Доржа, не ложилась спать. Всякий раз, когда он запаздывал, мать ждала его безропотно, но сам он испытывал угрызения совести и старался после смены непременно забежать домой.
Он осторожно приоткрыл дверь.
