— Ох, Дорж, какой ты злюка. Недаром говорится, что с шахтером надо держать ухо востро. — Она посмотрела на него долгим внимательным взглядом. В его темно-карих глазах, опушенных густыми ресницами, светилась нежность.
— Ты опасаешься дружбы с шахтером? И все же я прошу тебя — не забывай обо мне в университете!
— Что ты, Дорж! Я ведь сама — шахтерская дочь.
Они не заметили, как село солнце и на небосклоне зажглись первые звезды. Казалось, их можно достать рукой — они словно подвешены к небу на длинных нитях — потяни за нить, она оборвется, и звезда упадет тебе на ладонь.
Порыв ветра взлохматил Доржу волосы, бросил их на высокий лоб. Вдалеке, издав протяжный гудок, промчался тепловоз. Пора возвращаться домой. Дорж подал Уянге руку, она легко вскочила на ноги, и они направились к поселку. Грустные мысли бередили душу Доржа. Он был у матери единственным сыном, и всю свою жизнь она посвятила ему. Теперь настало время сыну заботиться о ней. Он думал о том, какая нелегкая судьба выпала на ее долю; как, сколько он ее помнил, она трудилась, не покладая рук, а заработанных ею денег едва хватало им на пропитание. Родственников у них не было, Доржу некому было поручить заботу о матери. Если бы отец был жив!
— Уянга, тебе, к счастью, не довелось испытать настоящего горя. А я, к примеру, лишился отца в раннем детстве. Сколько матери пришлось приложить усилий, чтобы самой вырастить меня и поставить на ноги! И теперь, когда я вижу, что парень нос воротит, если девушка бедно одета, у меня невольно сжимаются кулаки. Да разве в том дело, как человек одет? Важно, что он собою представляет! Откровенно говоря, мне не нравилось, когда ты являлась в школу в найлоновой кофточке и с часиками. «К чему такая роскошь», — думал я. А может быть, я тебе просто завидовал? Сам-то я последние три года щеголял в своем единственном наряде — старом синем ватнике. Мама моя получает всего двести шестьдесят тугриков, на них не разгуляешься. Ты думаешь, мне не хотелось тоже поступить в университет и учиться вместе с тобой? Но пришлось рассудить иначе. Кому, как не мне, сыну погибшего шахтера, продолжить его дело? Это — раз. Во-вторых, если бы я поступил в вуз, матери пришлось бы работать еще целых пять лет. А этого я допустить не мог. Все складывалось так, что мне надо было идти на шахту. К тому же работа на шахте всегда меня привлекала, видно, врожденная склонность. Теперь, Уянга, ты знаешь все.
Дорж шагал рядом с Уянгой, широко размахивая правой рукой, сжатой в кулак. Он был взволнован собственным рассказом и не сразу заметил происшедшую в Уянге перемену — побледневшая, она шла, низко потупив голову, а потом достала платочек и стала вытирать глаза.
