Он молча умылся и сел за стол. Наливая ему чай, Долгор тихо сказала:
— Обо мне, сынок, не беспокойся, лишь бы ты был счастлив. Только боюсь, не отдаст за тебя дочку Бадрангуй-гуай по доброй воле, не отдаст.
— Расскажи мне все, мама! — попросил Дорж, задумчиво глядя прямо перед собой.
Прошло несколько напряженных минут. Чай остыл. По столу скользнул яркий луч предзакатного солнца. Долгор забыла об ужине, стоявшем на плите, ее руки, словно налитые свинцом, неподвижно покоились на коленях.
— Будь по-твоему, сынок! Расскажу, что сама знаю и что довелось от людей услышать. Только не суди меня строго — люди бывают разные. Ты уже не маленький и сам это понимаешь. Поверь, я желаю тебе счастья. Но может, тебе все-таки немного повременить с женитьбой? Выбрать надо такого человека, чтобы на всю жизнь был тебе другом. А спешка способна только принести вред. Уж в чем-чем, а в этом твоя мать на собственном горьком опыте убедилась, можешь мне поверить. — Голос у Долгор дрожал, все еще красивое, хотя и подернутое паутинкой ранних морщин лицо ее с темными густыми бровями болезненно морщилось: ей стоило немалых усилий держать себя в руках. — Сейчас ты выслушаешь мою историю, но только знай — несмотря ни на что, отец твой все-таки был неплохим человеком, способен был на душевный порыв и благородство. Итак…
Слово за словом мать неторопливо поведала Доржу о событиях своей далекой молодости. Теперь всем догадкам и недомолвкам положен конец, и то, что он узнал из рассказа матери, глубоко и больно ранило его.
Мать собрала посуду и мыла ее в кухне, стараясь не греметь. Грустно тикал круглый будильник на пирамиде чемоданов, и это монотонное «тик-так» привлекло вдруг внимание Доржа. Он взглянул на циферблат — стрелки приближались к семи, за окном сгущались серые сумерки. Он вспомнил, что Уянга ждет его сегодня вечером у себя дома, и решил, что не пойдет. Она подождет, погрустит да спать ляжет, подумал Дорж, тяжело поднимаясь из-за стола. Он вытянулся на койке, худой, длинноногий, с осунувшимся лицом. У Долгор сдавило сердце, когда она вошла в комнату.
— Не грусти, сынок, я повторяю — ты можешь привести в наш дом Уянгу в любое время, я встречу ее с распростертыми объятиями, только не торопись, обдумай все хорошенько…
Бледная улыбка скользнула по его лицу. Долгор растерялась — ее охватило дурное предчувствие.
— Нет, мама, об Уянге теперь и думать нечего. Никогда она не придет в наш дом, никогда!
