В тот день состоялось общее собрание всех шахтеров.
— Классовый враг не дремлет, — сказал начальник шахты. Он заметно волновался — случай с юртой отлично доказывал справедливость его слов. — Да и на границах неспокойно. Радио и газеты каждый день приносят известия о нарушении границ японскими самураями. В сложных условиях, когда внутренний враг готовится объединить свои действия, направленные против народной власти, с происками международного империализма, шахтеры должны работать еще больше, еще лучше, еще злее. Повышать производительность труда, давать на-гора́ как можно больше угля — он нужен родине, как хлеб. Кроме того, каждый шахтер обязан проявлять бдительность, помогать выявлять диверсантов и вредителей.
Потом один за другим поднимались с места шахтеры. Они гневно осуждали злодеяние, совершенное недавно у них в поселке. Неспроста был выбран такой объект для поджога, как юрта с премиями. Во-первых, она не охранялась. Во-вторых, это было явное вредительство, так как жулик просто сорвал бы замок…
В завершение шахтеры создали боевой отряд — для охраны предприятия и защиты его от возможных диверсий. В него вошли Лувсаншадав, Дорлик, Мунко, Эрдэнэ, Хундабай и Даланбаяр. Такой список предложила дирекция, и шахтеры его утвердили.
Через несколько дней Даланбаяр перешел на работу в другую шахту, и они с Бадрангуем почти перестали встречаться, а если им все-таки случалось столкнуться нос к носу, они перекидывались ничего не значащими словами или просто, кивнув друг другу, расходились в разные стороны. Наверное, думал Бадрангуй, человек не бывает только хорошим или только плохим — в нем всего понемногу, и это надо понимать, а не то он со своим негибким характером может всех друзей растерять, не только Даланбаяра.
И каждый раз, когда Бадрангуй встречался с любимой девушкой, разговор их невольно касался этой темы. Правда, в отличие от Бадрангуя, она не жалела о том, что оборвалась его дружба с Даланбаяром. Напрасно Бадрангуй придумывал все новые и новые доводы, напрасно вспоминал, как много прежде у них было общего, девушка, безоговорочно соглашавшаяся с ним во всем остальном, с упрямой настойчивостью опровергала все его доказательства и объяснения.
— Ну, предположим, — говорил Бадрангуй, прижимая ее голову к своей груди, — мы рассорились, но все же нехорошо, столько лет дружить… Знаешь что? Давай-ка мы с тобой поженимся. Теперь нам и вовсе не на кого оглядываться — Даланбаяр далеко, к тому же, думаю, он о нас с тобой и не вспоминает.
