Даланбаяр первым долгом закрыл форточку и включил плитку. Наполнил чайник свежей водой и поставил кипятить. Бадрангуй оправил койки и принялся подметать пол. Даланбаяр внезапно разозлился:
— Можно подумать, что сегодня к нам в гости явится твоя невеста. Полюбуйтесь, в каморке размером в пиалу он умудрился поднять тучу пыли. Просто дышать нечем.
Эта тирада вывела Бадрангуя из обычного добродушного состояния. От обиды у него задрожал подбородок, и все-таки он сдержался. Лучше бы ему вообще промолчать, но, немного поколебавшись, он с обидой сказал:
— Ты называешь нашу комнату каморкой, но не забывай, пожалуйста, что она сначала казалась тебе дворцом. И мы живем в ней с тобой уже долго, это наш дом. Кстати, она не так уж мала, в ней свободно могли бы жить еще несколько человек.
— У нас действительно очень просторно! — язвительно заметил Даланбаяр. — Ты вполне можешь поселить тут свою жену.
— Почему бы и нет? — уже рассердившись не на шутку, ответил Бадрангуй.
— В таком случае я освобождаю эту комнату.
— Поступай как знаешь, — сказал Бадрангуй и тут же спохватился — ссора могла зайти слишком далеко, он вовсе не хотел этого, хотя Даланбаяр давно уже вел дело к полному разрыву. Он виновато посмотрел на приятеля, жалея в душе о нечаянно сорвавшихся с языка словах. Даланбаяр сидел за столом, справа от двери. Дэл у него на груди был полузастегнут, и оттуда виднелась смуглая кожа. За последнее время от напряженного физического труда он заметно окреп. Крупное лицо с узкими раскосыми глазами было сурово и холодно. В глазах затаилась враждебность. Мгновенно лицо Даланбаяра налилось кровью. Шея покрылась пятнами.
— Значит — выгоняешь меня? А ты забыл, сколько я для тебя сделал? Теперь я должен неизвестно где скитаться.
— Прекрати, Даланбаяр, сейчас же прекрати! Мы оба прежде были бездомными бродягами. И ты и я. И благодарить нам друг друга не за что! И сейчас никто никого не выгоняет. А если бы кто и захотел выгнать другого, ты отлично знаешь, что это невозможно. — Сердце у Бадрангуя дрогнуло, в глазах у него потемнело, словно в комнате задернули занавески.
Густой бас Даланбаяра падал в какую-то глухую тишину. Странный, чужой голос шепнул вдруг в ухо Бадрангую: «Сейчас я его ударю». Бадрангуй медленно перевел глаза на Даланбаяра. Тот плескался у рукомойника. Потом долго любовался своим отражением в зеркале, тщательно приглаживая волосы, которые он начал отпускать. Бадрангуй зажмурился, и когда открыл глаза — оказалось, что в комнате очень светло и солнце играет в чисто вымытых стеклах.
