— Не надо, — с огромным усилием выдавил я, — не смей.
— Онерг, ты и она, будущее мира. Ты не принял ее. Я поспешила, — утирая льющиеся слезы, прошептала невестка, — Она — драгоценное дитя. Ты — ее страж. Все поймешь позже.
— Ах, — вместо ответа, с моих губ сорвался крик.
Меня выворачивало, тело до этого пылающее, холодело.
Резкая смена температуры сводила с ума. Я чувствовал, как трещат мои кости.
Как бьется внутри зверь. Контроль, что это? Я больше не знал, что это такое. Был только холод. Моя стихия и боль.
* * *
Никто не должен вмешиваться в дела Богов. Никто не имеет права противиться своей судьбе. То, что делала сейчас Анерика, противоречило традициям клана. Противоречило здравому смыслу.
Тем не менее, девчонка решила бросить вызов всем. Закусывая губу от боли, чертила руны призыва по краям алтаря. Чертила, стараясь не смотреть на скрючившегося Онерга. С ее лба градом катился пот, дыхание было частым и прерывистым.
По ногам струйкой стекала кровь. Она прекрасно осознавала, что начались схватки. Преждевременно. Однако отступать было не в ее правилах. Да и на кону стояло слишком многое.
К своей Богине, северные пайри обращаются в первозданном облике. В том, что является несомненно первой сущностью. Понимала ли Анерика, что превращение может убить и ее, и ребенка? Понимала, как и то, что жизнь Онерга стоит в разы больше их жизней.
На краткий миг она потеряла сознание. На краткий, но ей хватило сил вернуться, а главное не упасть. Вот только последнюю руну пришлось чертить заново, и уже своей кровью из расцарапанной руки.
Наконец, закончив с рисунком, чуть пошатываясь, девушка отошла на два шага от алтаря. Встав лицом к ногам бессознательного Онерга и сложив на груди руки прошептала:
— Мать нашего народа, — сделав глубокий вдох, намного громче продолжила девушка, — Великая и милосердная Нуат, ответь мне, к тебе взывает дочь твоя.
Анерика во много раз сократила традиционное обращение, но не только это было вопиющим отступлением. В голосе девушки не было трепета или почтения. Она требовала немедленного появления богини.
Кровь, что текла по ногам Анерики, уже лилась. Краткие до этого спазмы, участились.
— Нуат, молю, — оседая на колени вскричала девушка, — не оставь детей своих.
Ничего не происходило. Руны на алтаре не спешили гореть. Сердце лежащего на гранитном камне мужчины забилось с утроенной силой. Четыре быстрых удара, заходясь в беззвуном плаче, отсчитала Анерика, и сердце Онерга перестало биться.
