Какое-то время Касьян молчал.
— Ты… решил убить президента.
Юджин посмотрел на Касьяна, не мигая.
— Не просто решил. Я убью его.
— Но Нгеллер…
— Я сбегу из «Претория», — упрямо повторил Юджин. — И, кстати, о птичках. Раз уж ты вспомнил о нём. Эта бешеная собака тоже от меня не уйдёт.
Касьян покачал головой.
— Ты не сможешь один. Я ещё могу поверить в побег. Но убийство президента… Магистров… Это слишком.
— Я не один, Кас! Нас много. Мы — Сокрушители Оков! И Юла с нами.
— Зря ты не рассказал мне раньше, Юджин. Что-то говорить тебе сейчас бесполезно. И поздно.
— Мы и тебя вытащим! И не только! Вообще всех наших! Точнее скоро неоткуда будет вытаскивать! После уничтожения Магистрата, клянусь, я камня на камне от Аусвер не оставлю!
— Гхм, — нал ухом кашлянула Игрит, целиком перебравшись в комнату. — Вряд ли Авроре это понравится. Не говоря уже о том, что Аусвер — живая. Мы все здесь — живые. Хоть и представляем собой несколько иные формы жизни, нежели вы.
Юджин быстро обернулся. А затем опустил взгляд и поджал губы.
— А ты здесь откуда взялась?! — бросил он раздражённо.
— Аврора сказала, что я ей мешаю, — обиженно сообщила Игрит. — Вот она, человеческая благодарность! И это после всех моих бесценных советов!
— Приглядывай за Касом, ладно? — примирительно попросил Юджин.
Игрит фыркнула и передёрнула призрачными плечами.
— Он сам за кем угодно приглядит, — сообщила она, наморщив нос.
— Спасибо, Игрит, — кивнул Касьян. — Она права. Я мужчина. Я могу сам о себе позаботиться. Не надо носиться со мной, как курица с яйцом.
— Ты со мной носился, — пожал плечами Юджин.
— Ты был таким задохликом… — делано вздохнул Касьян.
— Вот это ты зря, — Юджин шутливо ткнул друга кулаком в плечо.
— Был, был, — подтвердила вредина-Игрит и показала призрачный язык. — Да и сейчас ещё хлипкий и слишком самоуверенный. Хорошо, что Аврора будет за тобой присматривать.
— Вообще-то это я буду за ней присматривать! — рассердился Юджин.
— Аха, — Игрит нахально склонила голову вбок. — Безумству храбрых поём мы песню!* (*«Песня о соколе» (1898) Максима Горького)
— Опять ты со своими дурацкими песнями! — вспылил Юджин. Но Игрит и не думала обижаться. Ещё одна непрошибаемая.
— А что плохого в песнях? — она скользнула на кровать между ними, и парни невольно подвинулись. Хоть Игрит и призрачная, но всё же девушка. И этот её невозможно-откровенный наряд Оракула…
— В песнях, между прочим, часто скрыт великий смысл! Так что тебе не мешало бы и вслушаться иной раз! Считайте это профессиональной деформацией, но хоть я больше и не работаю Оракулом, и вся эта ваша человеческая возня мне теперь чужда, но к вам-дуракам я отношусь хорошо, жалею. А учитывая, какие вы несносные, мне молоко надо за вредность давать.
