Юджин собирал вещи, когда дверь рывком распахнулась и в комнату быстрым шагом вошёл Касьян. Вид у друга был устрашающий — кулаки сжаты, брови столкнулись у переносицы, глаза так и мечут молнии.
— Ты что задумал, сфинксы драные, Юдж?! В гробу я видал такую благодарность!
Юджину осталось только плечами пожать с непонимающим видом. Косить под дурачка — этот номер, конечно, с Касьяном не пройдёт. Но попробовать стоило.
— Ты о чём вообще? — он скомкал не желающую складываться ровно рубашку и сунул её в чемодан.
— Ты понял о чём, не придуривайся! Решил отблагодарить меня за всё, избавив от опытов в «Претории»?!
— Нет, — серьёзно ответил Юджин. — Я решил не оставлять её. Ни на минуту.
Касьян шумно засопел. Но похоже, поверил. И понял.
— Значит, всё-таки запал на неё?
Юджин кивнул.
— Я знал, что ты поймёшь.
— И всё равно дурак.
— Ты бы также поступил, — сказал Юджин и добавил: — Для Юлы.
Касьян сжал зубы и прищурился.
— Почему ты заговорил о ней?
Юджин понял: сейчас или никогда. Он не знает, вернётся ли в Аусвер. Неприятное, тянущее чувство внутри подсказывало, что всё же нет. А значит, и с Касьяном они, возможно, в последний раз видятся. Он должен ему рассказать. Он обязан.
— Юла жива, — прямо сказал он.
Друг застыл, словно превратился в статую. Не такую, как в Аусвер. В обычную. Подбородок его задрожал.
— Ты сбрендил?
Юджин покачал головой.
— Я говорил с ней. Прямо сегодня. И вчера. И месяц назад.
Он не понял, как оказался на полу с ломящей болью в челюсти и отбитым об пол боком.
Касьян возвышался над ним, тяжело дыша, и, по всей видимости, прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не съездить другу по морде. Ещё раз.
— Как. Ты. Мог. Молчать, — задыхаясь от ярости, процедил он, сжимая пальцы в кулаки и разжимая их. — Как ты мог, Юдж?!
Юджин поднялся, потёр ушибленную челюсть.
— Я хотел, Кас, — сказал он. — Правда, собирался сказать. Но ты сейчас с Тасей…
— Да твоё какое собачье дело?!
— Ты уже раз похоронил её. Попрощался.
— И что?! Ты вправду считаешь, что вправе решать за меня?! Что мне знать, а что нет?! С хрена ли ты заделался моим опекуном-филантропом?!
Он с размаху опустился на идеально застеленную кровать, уронил лицо в ладони. Плечи парня вздрогнули. Страшно было смотреть на то, как плачет всегда такой улыбчивый, бесстрашный друг. Неисправимый оптимист, душа компании…
