И меньше всего оказались готовы увидеть одинокую сеньору в трауре, с лицом, скрытым плотной темной вуалью. Поначалу даже едва не приключился досадный казус, когда ее не захотели пустить в поезд, не признав в даме с маленьким саквояжем, да без сопровождения, ту самую важную особу. Проводник не слышал, что она сказала охране, но младший адъютант тут же сорвался за начальником поезда, которому и было продемонстрировано некое письмо.
Ох, как он побледнел! Как рассыпался перед сеньорой в извинениях! Даже шепнул, чтобы потом ей непременно принесли в купе вина и фруктов. Вот проводник и изнывал от любопытства, пытаясь понять, что за странная птичка в одиночестве едет в самом дорогом купе, в котором, говорят, и сам король путешествовать не брезгует!
Зоркий и опытный взгляд проводника легко отметил и дешевую ткань скромного платья, и отсутствие украшений, даже скромных колечек, и потертую, изношенную кожу саквояжа. Странно, очень странно! Чутье проводника твердило, что с этой пассажиркой что-то нечисто, но его ли дело, кому приказано выделить лучшее купе?
С вежливой улыбкой проводник закрыл за сеньорой дверь и поспешил прочь. Здравый смысл подсказывал, что от странной дамы лучше держаться подальше.
Анаис дождалась, когда в коридоре стихнут шаги проводника, и с облегчением откинула вуаль. Непривычное платье стесняло движения, корсет сдавливал ребра, а шнуровка воротника врезалась под подбородок. Но это бедный алхимик Анаис могла позволить себе щеголять в мужской одежде, которая и удобнее, и дешевле, а почтенная наставница Одетт вынуждена носить платья и корсеты, как того требуют социальные нормы.
Анаис вспомнила, что те самые социальные нормы требуют от благородных дам, и передернулась, тихо радуясь, что изображает не высокородную аристократку. Осталось только выяснить, как бедная дворянка оказалась преподавателем в Академии для отпрысков аристократии.
Усевшись в мягкое кресло, девушка вытащила из саквояжа плотно набитую папку, завязки на которой едва сходились. С трепетом она открыла ее и достала первый лист — то самое досье на сеньорину Одетт Нуаре, которое она уже видела в самом начале этого бесконечно длинного дня.
Несколько непривычно коротких прядей выбились из прически и Анаис рассеянно заправила их за уши. После того, как с нею поработал куратор Дианы, девушка стала неотличима от изображения на даггеротипе. Теперь поставь рядом Анаис и Диану, и они сами себя в отражениях бы перепутали!
