— Неужели меня вытошнило? — мои руки дрожали, колени подгибались, внутри пылало и горело.
— Нет, соус вылила, целое блюдо… — он рывком прижал меня к себе, резко дернулся и обнял опять, но нежнее, мягче.
— Ты красивая… — пробормотал он, откидываясь на подушки, которые все до одной подгреб под себя.
— Заезжено, — буркнула я, чувствуя, что меня обманули, словно увлекательная книга оборвалась на самом интересном месте.
— Хорошо, — усмехнулся грустно он, — твои глаза, как ночь, пронизанная светом далеких звезд.
Его губы ласкали мои веки, щеки, виски. Я почувствовала себя очень странно, мне хотелось большего. Но подлый зеленоглазый остановился.
— Твои губы, как лепестки последнего шиповника, цветущего на пике лета, — его губы коснулись моих, потом он поцеловал меня, совершенно иначе, нежно, нежно, усиливая невыносимое томление.
— Твои волосы… — но я ухватила его за черные пряди и прижала его рот к своему, просовывая язык так далеко, как только возможно и прикусывая зубами нижнюю губу зеленоглазого поганца.
— Какие еще волосы, если мы с губами не… договорили! — прошипела я, оторвавшись от него, чтобы вдохнуть.
— Оу! Зубы, как жемчуг, острые и беспощадные, к любимым, как к врагам… — выдохнул он, сдергивая рубашку с меня и просовывая руку в мои штанишки, а потом между бедер.
— Нет! Я ведь девушка? — прозвучало полуутвердительно-полувопросительно.
Он не ответил, но руку вынул, чтобы пропеть на ухо:
— Волосы — золотой поток на рассвете в горах Рэйнсмарры, — и нахально повторил движение, на этот раз просунув пальцы гораздо дальше между моих ног и…
— Ты говори, — прошептала я, — не останавливайся, — и потерлась о его пальцы внутри меня, понимая, что мои слова прозвучали двусмысленно.
Но на это мне было наплевать. На все было наплевать, если быть честной перед самой собой.
— Да… — выдохнул он, целуя мои груди и облизывая соски, так что я вся потянулась за его языком, и насадила себя на его пальцы.
Было больно, он как-то догадался об этом и быстро вынул руку, чтобы потом опять просунуть пальцы между бедер.
— Кожа, белая и сладкая-а-а, как… как молоко горной камарранды, — прошептал он, вызвав мой смешок.
Но умный мальчик, не стал уточнять, что меня рассмешило, а продолжал целовать, гладить, пробовать на вкус и сводить с ума. Между ног у меня стало влажно и очень томительно, такое чувство, что развернула конфету, даже облизала, но съесть не дают, вот, вот еще немного и будет сладко…
— Ну, же… — простонала я, не понимая, что говорю и зачем.
