— А как же ваша… любовь? — я готова была расплакаться.
А парни начали хохотать.
— Чудно, говорю ж, на расстоянии я эту истеричку обожаю! — улыбнулся король. — Дуру психованную… — прошипел он уже без улыбки.
— А Рони? Он тоже в твоей постели побывал? — покраснела я, понимая, что ревную Рони к королю, и мне сейчас будет нестерпимо больно от утвердительного кивка или коротенького «да».
— Кто-о-о? — король уставился на меня, не понимая, о ком я завела речь.
— Вот он? — ткнула я пальцем в грудь противного зеленоглазого некроманта, ухмыльнувшегося на мои слова.
— Иени? Нет! Он предпочитает таких куко… красоток, как ты, — усмехнулся король. — Поехали, Иени-Рони, нам пора уже давно, замолвишь словечко за твоего короля перед Лесмайсом? — он распахнул красивые глаза, умильно-просительно уставившись на Рони.
— Сам с ним разговаривай, он месяц вкалывал без тебя, тянул на себе все королевство, — усмехнулся Рони, — он тебе вмажет, а ты стерпишь до следующего раза.
— Лучше бы меня кнутом выпороли, — выдохнул король, — он бы меня тогда пожалел, побитого, израненного.
— Лейсмайс? Он и жалость — понятия несовместимые, тем более теперь! — расхохотался Рони. — Ох, и покажет он тебе мать черных богов Авликаю в полный рост!
Король повесил буйну голову, как говорят о богатырях и героях в народных сказаниях.
Теперь самое время спросить.
— Еще одно, — я спрыгнула с кровати, к счастью, в платье, — ты, король, всех знаешь, ваше величество, расскажи мне о моем женихе, ты его должно быть даже видел при дворе.
Король расслабился, а Рони напрягся.
— И кто у нас жених? — просюсюкал король, сделав противную сладкую мордашку.
— Правая рука канцлера, — выдавила я, а потом договорила, словно прыгая в ледяную воду, — Иеронимус Фертейнский!
— Кто?! — глаза короля превратились в темные блестящие блюдца. — Как ты сказала, кукол… милая?! Иеронимус?! Точно?! Ты не ошиблась, милая?!
Король от хохота упал на пол и покатился по нему в сторону окна, издавая квакающие, хлюпающие, почти страшные звуки, я сжалась и замерла. Я слышала, что мой жених ужасен, но не знала, что настолько!
— Конечно, он тащит парней в постель, хромает, он — некромант и урод, как, гмм, все некроманты, и ест по паре младенцев на завтрак, но Авликая побери, чего так ржать? — прошипела я, тоскливо оглядывая хохочущего до икоты, до слез короля.
— Хромой, говоришь? — удивился король. — Мужеложец? И младенцев жрет? Ну, надо ж, чего только не болтают в королевстве про главу гильдии некромантов! Все неправда, милая! Не бойсь! Я тебя этому чудовищу не отдам. Что я одну-единственную сестренку не защищу от такого монстра? — он скосил глаза на взбесившегося, бледного Рони, — хочешь, объявим тебя официальной фавориткой короля? Ни один некромант на сто шагов не подойдет?
