— Только я тебя прошу, — подаюсь вперед, но девушка неуловимо отступает, сохраняет дистанцию, — не лезь под руку. И без геройства.
— Следи за собой, двоедушник, — она гордо вскидывает подбородок и расправляет плечи. — И не стой на линии огня.
Шиповник
Я не могу на него смотреть. Мне неловко и страшно, наверное, впервые в жизни. Дома все было проще и понятнее. Мне не приходилось волноваться рядом с Севером, не нужно было думать о чем-то кроме работы с его людьми.
Никто не относился ко мне, как к женщине, только как к правой руке Главы. Выполняли приказы, слушались, хоть иногда и позволяли себе колкие шутки и насмешки, но быстро затыкались, когда сталкивались со мной лицом к лицу во время тренировочного боя. Пара-тройка переломов укоротить язык кому угодно.
И тут в жизнь, которая и так потеряла любые намеки на упорядоченность, ураганом врывается двоедушник.
Справедливая Саджа, как же просто все было тогда, вечность назад! Единственной заботой были камкери и их бесконечные попытки вонзить зубы в нашу планету.
Быстрые, смертоносные и безжалостные, они принесли в наш мир болезнь и забирали жизни тысяч воинов из самых разных Домов. Проснувшись утром, ты точно знал, что ждет впереди: чем ты будешь заниматься, как проживешь следующий день, а за ним еще и еще.
Но сейчас мир изогнулся, искривился, как картинка в калейдоскопе. Все стало чужим и непонятным, а я — ребенок, впервые попавший в дикий лес, сбившийся с тропы без всякой возможности вернуться домой.
Я украдкой смотрю на Геранта и мне кажется, что мужчина вот-вот рассмеется и скажет, что шутки шутит.
Плевать на чистоту крови, сказал он.
Но разве не все люди говорят так, чтобы втереться в доверие? Разве может быть не противна сама мысль о прикосновениях в этому изувеченному телу? К чудовищу, рожденному от врага.
Мне страшно, и я отталкиваю непрошенные мысли. Закрываюсь, сворачиваюсь в колючий клубок и ничего не говорю.
Намеренно выбираю молчание и не могу дождаться, когда мы вернемся на корабль и улетим с этой проклятой планеты. Отчего-то в голове сложилась четкая картина, что уж на Заграйте-то жизнь будет простой и понятной. Как дома.
По полочкам разложатся спутанные мысли, по закуткам разбредутся сомнения и неуверенность. Все вернется на круги своя. Я буду служить Буре, как служила его отцу. Герант навсегда исчезнет, потому что вольные стрелки такие и есть — нигде надолго не могут осесть, летят туда, где нужны их услуги.
Кочевники, наемники, бесконечные странники. Разве можно думать, что этот человек способен на что-то серьезнее банальной интрижки?
