— Это хорошо, мадемуазель, — карлик оборвал ее. — Я не выношу смеха. На арене я заставляю смеяться за деньги. Они платят, чтобы смеяться надо мной. Я всегда заставляю людей смеяться надо мной!
— Но правильно ли я вас поняла, мистер Курбе? Вы предлагаете мне честный брак?
Карлик положил руку на сердце и кивнул.
— Да, мадемуазель, честный. У нас будет все, что нужно. Неделю назад скончался мой дядя, оставив мне крупное имение. У нас будет прислуга, ожидающая приказаний, карета с лошадьми, лучшая еда и вино, время для развлечений. Вы будете превосходной дамой! Я одену ваше прекрасное огромное тело в шелка и кружева! Мадемуазель, вы расцветете, как вишня в июне!
Полные щеки Жанны Мари медленно наливались темной кровью, уголки губ больше не подергивались, глаза слегка сузились. Она долгие годы была наездницей, и это утомило ее. Цирковая жизнь потеряла свой блеск. Она любила Симона Лафлёра, но понимала, что этот Ромео в трико никогда не возьмет в жены бесприданницу.
Слова карлика сплелись в ее голове в дорогую ткань. Она представила себя высокомерной дамой, управляющей своим имением, а потом милого Симона Лафлёра и все предметы роскоши, столь близкие ее сердцу. Симон был бы рад жениться ради имения. А у этих пигмеев ничтожная участь. Они всегда умирают молодыми! И приблизить кончину Жака Курбе ей ничего не стоило. Ладно, она будет самой добротой с бедным маленьким человечком. Но с другой стороны, она же не лишится своей красоты, оплакивая его.
— Вам не будет отказано ни в чем, пока вы будете любить меня, мадемуазель, — закончил карлик. — Каков будет ваш ответ?
Жанна Мари наклонилась и одним движением своих могучих рук подняла Жака Курбе и усадила себе на колено. В этот момент экстаза она держала его, как большую французскую куклу с крошечным мечом, игриво загнутым назад. Затем посадила на его щеку гигантский поцелуй, который пришелся на все его лицо от подбородка до лба.
— Я ваша! — прошептала она, прижимая его к своей огромной груди. — Я любила вас с самого начала, Жак Курбе!
II
Свадьба Жанны Мари состоялась в городке Рубе, где цирк Копо на время остановился. Празднование после церемонии проходило в одной из палаток, которую посетило целое созвездие знаменитостей.
Жених с сиявшим от счастья и вина крошечным личиком сидел в торце стола. Его подбородок едва возвышался над скатертью, а голова походила на большой апельсин, выпавший из блюда с фруктами. Сидевший под его свисающими ногами Сент-Эсташ уже несколько раз хриплым рычанием демонстрировал свое неодобрение ко всему происходящему. Пес грыз кость, время от времени поглядывая на пухлые ножки своей новой госпожи. Папа Копо сидел справа от карлика, его большое круглое лицо было румяным и великодушным, как урожайная луна. За ним сидел Гриффо, человек-жираф, весь усыпанный пятнами. Его шея была такой длинной, что он смотрел на остальных сверху вниз, даже на гиганта Эркюля Гиппо. Оставшуюся часть компании составляли мадемуазель Люпа, с острыми белыми зубами невероятной длины, рычавшая при попытках заговорить; наводящий скуку мистер Жегонгле, настоявший на жонглировании фруктами, блюдцами и ножами, хотя всем и надоели его трюки; мадам Самсон с дрессированными удавами боа, обвившими ее шею и робко озиравшимися вокруг, зависнув над обоими ее ушами; Симон Лафлёр и еще десятка два человек.
