. Это был вылитый дрессированный тюлень.
Жак Курбе полюбил Жанну Мари с самого первого выступления. Все его тельце дрожало от желания овладеть ею. Ее очаровательная грудь, так щедро открытая в трико с блестками, вызывала в нем прилив крови и заставляла потупить взгляд. Дружеская фамильярность, позволенная Симону Лафлёру, и телесные контакты партнеров заставляли кровь карлика кипеть. Забравшись на Сент-Эсташа в ожидании своего выхода, он скрипел зубами в бессильной ярости, наблюдая за Симоном, наматывающим круги стоя на спине Сапфо и держа Жанну Мари в восторженных объятиях, пока она задирает вверх прекрасную, осыпанную блестками ножку.
— Паршивый пес! — клокотал Жак Курбе. — Когда-нибудь я покажу этому неуклюжему лошаднику его место! Ma foi[3], однажды я отрежу ему уши!
Сент-Эсташ не разделял восхищения хозяина Жанной Мари. Сперва он проявлял сильную ненависть к ней рычанием и свирепой демонстрацией длинных острых клыков. Небольшим утешением для карлика было то, что Сент-Эсташ показывал еще более явные признаки ярости при приближении Симона Лафлёра. Жак Курбе изнывал от мысли, что его величавый конь, его душевный товарищ, с которым он даже спал в одной постели, не будет так же любить и восторгаться роскошной великаншей, которая каждую ночь рисковала жизнью и здоровьем перед трепещущей публикой. Нередко, оставшись наедине, он бранил Сент-Эсташа за его нахальство.
— Ах ты, дьявольская псина! — кричал карлик. — Ты зачем рычишь и показываешь свои уродливые клыки всякий раз, когда прекрасная Жанна Мари удостоит тебя внимания? У тебя хоть есть чувства под жесткой шкурой? Ты — дворняга, а она — ангел. И ты рычишь на нее! Помнишь, как я нашел тебя голодным щенком в парижской канаве? И теперь ты опасен для моей принцессы! Такая твоя признательность, волосатая свинья!
У Жака Курбе был один живой родственник. Не карлик, как он, а человек с красивой фигурой, успешный фермер, который жил близ городка Рубе. Старший Курбе никогда не был женат, и в день, когда его нашли мертвым от сердечной недостаточности, на его миниатюрного племянника свалилось наследство в виде уютного имения. Когда до него дошло это известие, карлик обвил руки вокруг косматой шеи Сент-Эсташа и завопил:
— Теперь мы можем уйти! Я женюсь и заживу спокойно, старый друг! У меня теперь во много раз больше золота, чем я сам вешу!
В тот же вечер, когда Жанна Мари сменяла свой яркий костюм после выступления, в ее дверь легонько постучали.
