Однажды трудный достался подстрочник, невнятный настолько, что переводчик позвонил:
– Юлий Маркович, я ошибся. Там в конце «скатал свой ковер» на базаре – это в том смысле, что умер. Извините, я сразу не догадался.
– Не тревожьтесь, я так и перевел.
Сейчас уже не понять, как и почему такая литературная профессия, как переводчик, стала самостоятельным высоким искусством, порой не уступавшим поэзии и прозе, не говоря уже о том, что иногда подлинник уступал переводу.
Художественный перевод в нашей стране оказался по стечению многих причин в положении не только особом, но и уникальном. Все началось в пору Серебряного века, когда русская культура устремилась к всемирности. Уповая на консолидацию сил искусства и литературы («Собрать краски со всех палитр, звуки со всех клавиатур» – завет символистов), перевод с иного языка на русский становился делом чрезвычайно ответственным, за него брались большие поэты. И Брюсов переводил классическую поэзию античного мира, а Блок – средневековый миракль. Двадцатые годы в некотором роде наследовали эту всемирность, она совпадала с планетарными притязаниями молодых революционеров.
Русская школа художественного перевода сохраняла стремление к высокой планке мастерства. Издательство «Академия» издавало в переводах мировую прозу, мировая поэзия привлекла молодых переводчиков… После войны политический климат в стране становился все более суровым, излишне объяснять, почему Ахматова, Цветаева, Пастернак стали переводчиками. Пастернак перевел не только «Фауста» и «Гамлета», но и классиков грузинской поэзии. Борьба с космополитами вынудила многих поэтов искать прибежище в переводах поэзии народов СССР. В Союзе писателей собирались регулярные семинары переводчиков. Приобщиться к их славному воинству было делом ответственным и серьезным.
К тому времени, когда Юлий стал получать заказы на перевод, в издательстве «Гослит» выходила том за томом мировая поэзия. Хочу заметить, несмотря на разрешение, спущенное Юлию «сверху», лучшие заказы он получал благодаря симпатии и горячей готовности прийти на помощь лишь от сочувствующих ему, – переводы шотландцев, испанцев и англичан он получал словно бы в знак солидарности и никого не подвел, кстати сказать… Когда он освободился, ему разрешили заниматься переводами только в одном издательстве. В ту пору «Худлит» издавал «БВЛ» («Библиотеку Всемирной литературы»). Во владимирской тюрьме Юлий переводил Аполлинера (Тоша Якобсон, получив заказ, поделился с другом подстрочником).
