На это мистер Блейден улыбнулся и ответил:
– Что ж, их время все равно миновало, – таким тоном, который подразумевал, что «его время пришло».
– У них такие мешки под глазами, – воскликнула девушка. – Вообще позор для молодого джентльмена…
– Ах, Сюзи! – укоризненно сказала ее мать, и разговор прервался.
Через некоторое время мистер Блейден бросил на стол «Пети журналь», который ежедневно изучал за счет пансиона, и, повернувшись к Гастингсу, начал светскую беседу.
– Я вижу, вы американец…
На это блестящее и оригинальное предположение Гастингс, смертельно тоскующий по дому, охотно ответил. Мисс Сюзи Бинг поддерживала беседу замечаниями, явно адресованными мистеру Блейдену. В какой-то момент она позабыла обратиться прямо к нему, отвечая на общий вопрос, и установила контакт с Гастингсом. И очень скоро они вместе с матерью распространили свой протекторат на эту нейтральную территорию.
– Мистер Гастингс, вы не должны каждый вечер покидать пансион, как это делает мистер Блейден. Париж – ужасное место для молодых джентльменов, а мистер Блейден к тому же еще и страшный циник.
Мистер Блейден выглядел польщенным ее словами.
– Я все дни буду проводить в Школе искусств, – ответил Гастингс, – а вечера с большим удовольствием буду проводить здесь.
Мистер Блейден, который за пятнадцать долларов в неделю работал продавцом мануфактурной компании «Троя» (Нью-Йорк), выпускающей скамейки, скептически ухмыльнулся и удалился, чтобы встретиться с покупателем на бульваре Мажанта. Гастингс вышел в сад вместе с миссис Бинг и Сюзи, уселся по их приглашению в тени у чугунной калитки. Каштаны все еще источали розово-белое благоухание, среди роз, увивавших решетку у белой стены дома, жужжали пчелы. В воздухе чувствовалась легкая прохлада. Повозки с водой двигались по улице вверх и вниз. Чистый ручей журчал по безупречно вычищенной водосточнойканаве улицы Гранд-Шомьер. На бордюрах весело резвились воробьи, купаясь в лужах и с наслаждением взъерошивая перья. В обнесенном стеной саду на другой стороне улицы, среди миндальных деревьев распевала пара черных дроздов. Гастингс проглотил комок в горле, потому что пение птиц и журчание воды в парижской канаве напоминали ему солнечные луга Миллбрука.
– Это черный дрозд, – заметила мисс Бинг. – Вон он, на розовом кусте. Весь черный, только клюв как будто окунули в омлет, так французы говорят…
– Ах, Сюзи! – воскликнула миссис Бинг.
– Этот сад принадлежит двум художникам, американцам, – невозмутимо продолжала девушка. – Я часто вижу, как они проходят мимо. Им, кажется, все время требуются модели, в основном молодые и хорошенькие…
