Король в жёлтом | страница 46
– Ничего, Томас, рассказывай.
– Как-то раз мы пришли сюда с Гарри, сэр, это один мой знакомый, тоже англичанин. А этот сидит на ступеньках. С нами были Молли и Джейн, две девчушки, работают тут в кафе. И вот этот вылупился на нас, как сейчас, а я не выдержал и говорю ему: «Чего тебе надо, жирный слизняк?» Прошу прощения, сэр, из песни слова не выкинешь. Он молчит. Я ему: «Иди сюда, врежу тебе по пудингу». Прошел, значит, через ворота, а он все молчит, глазами зыркает. Тут я его и ударил, а он, – тьфу! – какой-то холодный и рыхлый. Противно было к нему прикасаться, сэр.
– И что же он? – с любопытством спросил я.
– А ничего, сэр.
– А ты, Томас?
Молодой человек покраснел и смутился.
– Я не трус, мистер Скотт, вовсе не трус, сэр. Служил в пятом пехотном горнистом, воевал в Эт-Тель-эль-Кебире[24], ранен был. Не знаю, почему я убежал.
– В смысле, ты той ночью убежал, Томас?
– Да, сэр, убежал.
– Но почему?
– Хотел бы я знать, сэр. Схватил Молли за руку и побежал, и остальные испугались не меньше меня.
– Чего же они испугались?
Томас не хотел отвечать, но я сгорал от любопытства и заставил его отвечать. Трехлетнее пребывание в Америке не только изменило простонародный выговор Томаса, но и научило его бояться насмешек.
– Вы мне не поверите, мистер Скотт.
– Конечно поверю!
– Нет, вы будете смеяться.
– Ерунда какая.
Он заколебался.
– Ну, по правде сказать, сэр, когда я его ударил, то схватил за запястье, и один из его пальцев оторвался и остался у меня в руке.
Отвращение и ужас Тома, должно быть отразились на моем лице, потому что он добавил:
– Жуть. И теперь как увижу его, сразу ухожу. У меня от него мурашки по телу.
Когда Томас ушел, я вернулся к окну. Человек стоял у церковной ограды, обеими руками держась за калитку. Я поспешно отступил к мольберту – мне было тошно и жутко, потому что на руке у него не хватало среднего пальца.
В девять явилась Тесси и исчезла за ширмой с веселым щебетом:
– Доброе утро, мистер Скотт.
Когда она вышла и заняла позу на подиуме, я, к большому ее удовольствию, начал писать на новом холсте. Она молчала, пока я работал, но как только уголь перестал скрипеть, и я взялся за фиксатор, сразу принялась болтать.
– О, мы так хорошо провели время вчера вечером. Ходили к Тони Пастору.
– Кто это мы? – поинтересовался я.
– Мэгги, ты ее знаешь, это модель мистера Уайта, Пинки Маккормик (мы ее зовем Пинки, потому что у нее волосы рыжие, художники это любят) и Лиззи Берк.
Я разбрызгал фиксатор на холст и подбодрил ее: