– Рюбарре!
– Что? – спросил сбитый с толку Селби.
Клиффорд в ответ только махнул рукой.
Два часа спустя, когда они ужинали, Клиффорд повернулся к Селби и сказал:
– Что ты ерзаешь на стуле? Хочешь у меня о чем-тоспросить?
– Да, – Селби постарался придать своему голосу беззаботный тон. – Хотел спросить о той девушке. Кто она?
– Ее имени, – торжественно произнес Клиффорд, – никто не знает. Каждый повеса в квартале раскланивается с ней, и она серьезно отвечает на приветствие, и на этом всё. Судя по тубусу с нотами, она пианистка. Живет на маленькой, скромной улочке Барре, где городские власти ведут нескончаемый ремонт. А поскольку никто не знает, как ее зовут, то и прозвали Рюбарре. Мистер Роуден плохо знает французский, поэтому он сначала называл ее Рубарри.
– Ничего подобного, – горячо возразил Роуден.
– Рюбарре – предмет вожделения для каждого жуира в квартале.
– Мы не жуиры, – буркнул Эллиот.
– Ну, разумеется, – ответил Клиффорд, – однако, смею обратить ваше внимание, мистер Селби, что эти двое джентльменов неоднократно и безуспешно пытались бросить себя к ногам Рюбарре. Улыбка этой женщины останавливает сердце, – тут он мрачно нахмурился, – но я вынужден сказать, что ни высокий интеллект моего друга Эллиота, ни исключительная красота моего друга Роудена не тронули ее ледяного сердца.
Эллиот и Роуден так и закипели от негодования:
– А сам-то ты!
– Я, – мягко сказал Клиффорд, – не тороплюсь вступить на вашу гибельную стезю.
II
Через двадцать четыре часа Селби совершенно выбросил Рюбарре из головы. Потом он всю неделю усердно трудился в мастерской, в субботу вечером так устал, что улегся спать до обеда, и ему приснился кошмар о реке из желтой охры, в которой он тонул. В воскресенье утром он вдруг ни с того ни с сего вспомнил о Рюбарре и ровно через десять секунд увидел ее. Это было на цветочном рынке у Моста Менял. Она рассматривала горшок с анютиными глазками. Цветочник готов был отдать ей впридачу душу и сердце, но Рюбарре покачала головой.
Неизвестно, остановился бы Селби, чтобы осмотреть прованские розы, если бы Клиффорд не заинтриговал его в прошлый вторник. Возможно, он разбередил его интерес. Ведь самое любопытное двуногое на свете, если не считать глупую индюшку, – это девятнадцатилетний юноша. С двадцати лет и до самой смерти мужчина пытается это скрыть. Впрочем, нужно быть справедливым к Селби. Он пришел сюда ради самого цветочного рынка.
Под безоблачным небом у парапетов вдоль мраморного моста цветы стояли в горшках и ящиках. Воздух был нежным, солнце играло с тенями среди листьев и сияло в сердцевинах тысяч роз. Весна пришла, и она была в полном разгаре. Поливальные тележки разбрызгивали свежесть по бульвару, воробьи вели себя до неприличия назойливо, какой-то простак рыбачил, забросив бесполезный поплавок в мыльную пену возле лавуара
