Другое терапевтическое направление, благодаря которому самоуважение становится более прочным и надежным, связано с пониманием пациентом неумолимости правды, приверженности истине, когда ничто из внутренней жизни не должно быть скрыто от себя самого или терапевта. Поскольку терапевт принимает, часто даже не комментируя, истории клиента, вызывающие у того наибольшую тревогу и стыд, он начинает относиться к собственным недостаткам скорее как чему-то обыкновенному, чем ужасному. Или кажущемуся ужасным, но не относящимся к его личности в целом. Помощь в формировании у человека реалистичного самоуважения (в противоположность его нарциссическому раздуванию) не имеет ничего общего с тем, чтобы говорить ему приятные вещи или «укреплять» его внешние положительные качества. В действительности такие замечания могут неожиданно приводить к обратным результатам, поскольку пациент думает про себя: «Мой терапевт очень милый человек, у которого нет ни малейшего представления о том, кто я на самом деле». Даже в тех случаях, когда на психотерапии нет достаточного количества времени для повышения базового самоуважения, динамическое формулирование, включающее понимание структуры самоуважения пациента, позволит терапевту не наносить ему дополнительные раны, как это часто бывает.
Осознание и управление чувствами
Когда психоаналитические теории впервые пересекли Атлантику и столкнулись с любовью американцев к утопизму, в сознание общественности проникло множество заблуждений о природе психического здоровья и в некоторой степени остается там до сих пор. Одно из таких заблуждений, хоть и потерявшее свою силу в последнее время, было в моде в середине двадцатого столетия и заключается в представлении, что эмоционально здоровый человек является «раскованным». Персонаж Тетушки Мэйм (Dennis, 1955)>8> с мягким литературным сарказмом воплощает воодушевление, охватившее интеллектуалов середины века, которые стремились к освобождению от сексуальных ограничений и обретению абсолютной непосредственности в выражении своих эмоций. Это стало стандартным приемом многих соблазнителей этого времени — намекнуть женщине, отказавшей в сексе, что она патологически застенчива или «фригидна». В 1960-х и 1970-х годах разного рода терапевты-новаторы, начиная с создателей Эсалена>9> и заканчивая адептами «первичного крика»>10>, идеализировали спонтанное выражение эмоций. В эту эпоху способные мыслить люди, которые думали, прежде чем говорили, объявлялись «скованными» или «замороженными». Я упомянула эти терапевтические пародии, чтобы показать разницу между ними и реальными целями психоаналитической терапии, которая имеет отношение к чувствам, но никак не связана с идеей, что их всегда необходимо непосредственно и свободно выражать.
