Внимание к аффектам — это не осознанный выбор терапевтов. Пациенты заполняют наши кабинеты своими чувствами: они трогают нас, вдохновляют и разочаровывают нас, деморализуют и приводят нас в ярость, надоедают и развлекают нас, восхищают и удивляют нас. Они и плачут и смеются, и злятся и трепещут от страха. Благодаря им мы узнаем о собственных чувствах, о существовании которых мы раньше не догадывались; о чувствах, которые для нашей собственной психической организации могут быть самыми обычными, но для некоторых клиентов значат невероятно много. Постепенное изменение отношения к контрпереносу, характерное для психоаналитической литературы (от докучливого отвлечения внимания, которое необходимо немедленно подвергнуть самоанализу к основному способу понимания многих клиентов), является лишь выражением того, что любой настоящий специалист любой исторической эпохи едва ли может игнорировать. Люди вкладывают собственные чувства в своих терапевтов; самый мягкий и великодушный терапевт может превратиться в неистового жалобщика, если окажется под огнем обычной параноидной диатрибы>28>. Пациенты провоцируют у своих терапевтов конфликты, похожие на те, с которыми они сталкивались всю жизнь, желая таким образом узнать, сможет ли терапевт разрешить их по-другому. Сделанное Ракером (Racker, 1968) полезное разделение контрпереноса на согласующийся (конкордантный) («я чувствую то, что ощущал пациент в детстве») и дополняющий (комплементарный) («я чувствую то, что ощущали воспитатели пациента») позволило терапевтам с большим пониманием относиться к аффективным переживаниям даже самых невыносимых пациентов.
Нередко именно оценка аффектов человека позволяет сделать важное диагностическое заключение. Например, понимание различий между преимущественно депрессивной и преимущественно мазохистической личностью — разделение, которое имеет большое значение для хода лечения (McWilliams, 1994), — заставляет терапевта заметить, что вместо сочувствия к страданиям пациента он ощущает садистическое желание критиковать. Понимание, что перед тобой психопатическая личность, может прийти к терапевту через внутреннее ощущение одураченности или презрительного превосходства. Осознание наличия параноидного ядра под якобы депрессивной внешностью может возникнуть из тревожных фантазий терапевта о том, что пациент подаст на него в суд за неправильное лечение. Сегодня мы уже знаем, что до того, как дети начнут говорить, у них есть очень надежные и очень эффективные способы сообщить о своих переживаниях воспитателям (Stem, 1985; Beebe & Lachmann, 1988). Остатки этой ранней способности можно обнаружить в любом взаимодействии взрослых людей. Чем менее эффективно человек может рассказать словами о своем эмоциональном состоянии, тем более сильной будет невербальная составляющая его коммуникация. Неслучайно, что первые терапевты, которые по достоинству оценили и начали извлекать важную информацию из реакций в контрпереносе (например, Searles, 1959), работали с более тяжелыми пациентами, для которых обычная речь нередко затруднительна.
