– Давай лучше выпьем, а то совсем ты себя изведешь Иван Лексееич, а казачкам твоим я постараюсь помочь, тут главное царя нашего уговорить, – успокаивающе произнес Антон, после чего опрокинул в себя спиртное.
– Дык, – следуя примеру майора, выпил Галкин, – покуда я обернусь тама одни рожки да ножки останутся!! Воев опытных немаю, токма Савка да Петро…а остальные совсем ишо зелены. Ой, воевода, верни меня обратно, сгинет острог без атамана!!!
– Завтра все ясно будет, что царь скажет, то и сделаем, но я постараюсь его уговорить на твою просьбу, больно далеко отсюда до острога, вертушки. то есть железные птицы жалко, сломаются еще.
Галкин даже привстал от возмущения, и полным негодования голосом прошипел хозяину каюты:
– Как меня в полон высечи, так енто вы борзо, а покуды обратно возвернуть – железную птицу долу тянет!!??? Не блядословь, Антон, кажи как оно взаправду!!!
Верещагин от неожиданности даже чуть дернулся в сторону от атамана, но потом жестом указав тому сесть на место, ответил:
– Я тебе и говорю, как оно есть, завтра царь и решит, я постараюсь тебе помочь. И вообще, чего тебе у нас не нравится, тут тебе и еда нормальная, все удобства, не то что в остроге жопу морозить!!
– Неможно мне товарищей бросать, сгинут они, а я уважать себя не буду! Али не знамо тебе сие воевода, как тяжко воев в нави терять??? – казак пристально посмотрел в глаза собеседнику.
Верещагин отвернулся, слова атамана заставили его вспомнить о погибших в Шали ребятах. Ведь если бы он наплевал на приказ, то их, возможно, смогли бы спасти, операция была подготовлена идеально. Да, вероятно его бы выгнали из армии или еще хуже – отдали под трибунал, но те пацаны остались бы живы. Для хорошего офицера, каким многие считали Верещагина, подобная дилемма так и осталась нерешенной. Он выполнил приказ командования не из страха за свою дальнейшую судьбу, а из-за того, что действительно считал и считает сегодня – приказы не обсуждаются. Но ведь и потери, они тоже безвозвратны. Залпом осушив вторую стопку, майор, чуть свесившись на локтях вперед, открыто вперился взглядом в Галкина:
– Да понимаю я тебя, атаман! Чего ты мне душу буровишь?! Помогу я тебе, вертушки почти новые, ничего с ними не сделается!!
– Ну, ежели так, то проси своего осударя милость сию, а коли смогешь и с сыроедами подмочь, то век о тебе господа молить буду. Но помни, не по своей воле я острог оставил, и коли беда будет, то и твоей душе непотребно станет, – произнес атаман, продолжая затянувшуюся игру в "кто кого переглядит".
