И ведь не пускает вместо себя на кухню. Что, Саня простые макароны иногда сварить не может? Или курицу в духовку засунуть? А что столько лет жил один, без омеги, и с голоду не опух, не учитывается? Короче, пора Иви от кастрюль гнать. Самое время, и повод веский имеется.
— Иди, ложись, родной, мы с мальчиками помоем посуду, — альфач на мгновение прильнул губами ко лбу любимого страдальца, делясь теплом.
Ваня не ответил, вздыхал. Оторвав омегу от себя, Саня развернул его за плечи и шлепком под ягодицы отправил в сторону спальни, на выход. Ваня, вроде, послушался сначала, но приостановился у порога и обернулся.
— Иди, кому велено! — Повысил мужчина голос. — Мне на тебя наорать?!
А как еще, если Ваня по-другому не понимает? Вот, приходится становиться грозным, домостроевским тираном.
Омега кротко взглянул из-под ресниц и исчез. Ура, Господи! Домострой возымел эффект! Ура, ура!!!
И «тьфу» одновременно. Приказать бы ему таким же манером топать до врача…
— Отя… — Дима и Сима замерли над пустыми тарелками, глазенки у обоих круглые, влажные и испуганные, мордочки бледненькие, но заговорил альфенок, довольно уверенно, на правах старшего. — Папа скоро умрет, да? А почему ты тогда по нему не плачешь, а только рычишь и ругаешься?
Приплыли, Саня. Радуйся, твои дети все происходящее в семье истолковали абсолютно неверно. И, похоже, собираются, без шуток, хоронить папу. Зато теперь понятно, куда внезапно пропала черная отина рубашка из шкафа и откуда в мусорном ведре вчера взялись обрезки черной ткани — насмотрелись по телику про похороны мальки, готовятся, повязки нарукавные, траурные, тачают. Ох-ох.
Надо срочно переубеждать ребятишек и настраивать на веселый лад. А их папу — Иви, Ваню, Ванятку, Ванечку, Ивана-дурака, бестолочь, мотающую нервы окружающим, безмозглую омежину, сгрести уже в охапку и силой отволочь на УЗИ. Завтра же, прямо с утра. И пускай дрыгает ногами, царапается и верещит: «воруют, убивают, насилуют», имеет право, в конце концов. Прихоти беременных необходимо уважать.
Опустившись перед притихшими и в кои-то веки позабывшими про баловство сыночками, мужчина улыбнулся обоим максимально нежно и ободряюще, погладил по торчащим в стороны, расставленным коленкам и сказал, стараясь, чтобы голос звучал уверенно:
— Милые вы мои, с чего вы вдруг решили, что наш папа умирает? Он вовсе не умирает, просто прихворнул немножко. Но мы отведем его к доктору в поликлинике, доктор выпишет ему лекарство, и папа быстро-быстро поправится и начнет толстеть вот здесь, — Саня жестом изобразил округлость в районе своего по-альфячьи плоского живота.
