Ваня понятия не имел, как ответить на сей вопрос внятными словами, потому — между прочим, прелестно и очаровательно — покраснел, перестал ежиться и нерешительно потянулся губами к альфячьему близкому рту. Коснулся. Слегка углубил. И — смутился порыва и тянущего сладкого отклика в низу живота, прикрылся ладонью. Облизнулся украдкой — и довольно муркнул — надо же, а память-то не подвела, вкус тот же, приятно знакомый.
— Иви?..
— Да, Саня?.. — почему усилился запах кофе? Течка же еще далеко?..
— Я тебе нравлюсь. — Не сомнение уже, утверждение, и отчетливые удовлетворенные нотки в упавшем почти до хрипа низком альфячьем голосе. — Расскажешь про выкидыш?
«Выкидыш?! Какой еще выкидыш?! Это был вовсе не выкидыш, аборт»!
— Так расскажешь, Иви? Посмотри на меня!
Ну, Ваня посмотрел — разве можно не посмотреть, когда так нежно поглаживают подушечками горячих пальцев подбородок — и ответил, глядя в устремленные на него сияющие, серые — он только теперь разобрал точно — глаза, предельно честно:
— Это не был выкидыш, Саня. Тебя неверно информировали. Мне сделали аборт, или я бы умер. Впрочем…— А внутри, там, внизу живота, продолжало разливаться нарастающее желание… — Я все равно бы не оставил ребенка. Не хочу детей, совсем. Хорошо, что у меня их никогда больше не будет…
Саня моргнул, и его лицо, только что прекрасное, одухотворенное, потухло, словно выключили спрятанную в черепе лампочку, и стало прежним, грубоватым.
— Не понял, — парень выпустил запястье омеги. — Что значит — не будет?!
Ваня дернул плечом и равнодушно оскалился.
— То и значит, — сказал. — Врачи уверены, я теперь бесплодный. Эка проблема, бля, зачем нам с тобой мла… — и осекся, оборвав фразу на полуслове — такое странное выражение исказило черты Сани.
Несколько секунд альфач молчал, размышлял. Потом спросил:
— А не пожалеешь, малек? Без детей? Пожалеешь же!
«Уже не Иви. Лови, омежка, непостоянство чужака. А так замечательно целовались»…
— Может быть, ты и прав, — Ваня, не желающий больше поддерживать кажущийся ему бессмысленным, надоевший разговор, отвернулся к окну и чиркнул пальцем по запотевшему от двойного дыхания стеклу. — Но сейчас я ни о чем не жалею. Ясно?!
Саня резко отпрянул, бледный, заморозившийся, миг, и он уже распахнул дверцу и вывалился из машины. Тоже закончил разговор? Да?
«Саня! Вернись»!
====== Часть 8 ======
/Спустя три года/
— Ванюшааа!
Никакой реакции.
— Да Ванька же!
Щекотное перебралось с верхней губы, где шалило до этого, по носогубной складке к носу, дремлющий омега сморщил мордашку, тихонько-недовольно простонал и чихнул. Открыв глаза, сонные и расфокусированные, он в упор уставился на лежащего рядом, опирающегося на локоть, в пальцах белое перышко из подушки, любовника.
