Альфач аккуратно захлопнул за омежкой, устраивающимся на сиденье и нервно принюхивающимся к до сих пор висящему внутри запашку собственной, въевшейся в обивку, течки, дверь и гибко скользнул за руль. Для своей крупной комплекции он двигался более чем изящно.
— Ты занимался танцами? — вопрос у наблюдающего, засмотревшегося Вани вылетел самопроизвольно, без участия мозга.
Саня глянул из-под густых, загибающихся на кончиках черных ресниц и утвердительно хмыкнул.
— Ага, — в голосе альфача зазвучали мягкие, бархатные нотки, породившие в солнечном сплетении у замершего рядом паренька копошение мурашек. — А как догадался?
Ваня очнулся и пожал плечами.
— Не знаю, — фыркнул. — Просто подумалось. А это важно?
Саня более не улыбался, чуть поджал губы. Их вкус омежка помнил отлично. И рождаемые ими, припадающими к ямочке за ушком, щекотные ощущения, тоже. Приятно было, и возбуждало…
«А может, и не зря папа озаботился, позвонив Сане? Может, папа умный и прав, а я — слепой глупышка, и ошибаюсь»?
Открытие озадачило.
Чтобы скрыть накатившее смущение, Ваня опустил внезапно порозовевшее скулами лицо и уставился на свои обломанные, требующие маникюра ногти. Совсем в больнице руки запустил. Безобразие.
— Сань…
— Да, Иви?
— Я домой хочу, Сань. Пожалуйста…
Звякнули воткнутые в замок зажигания и прокрученные ключи, мотор заурчал, и мазда тронулась.
Саня и Ваня, под перестук по стеклам и крыше машины припустившего дождя и взвизги снующих туда-сюда, сгоняющих воду дворников, ехали домой. Они молчали всю дорогу, просто молчали, наслаждаясь идущим от включенной печки теплом.
Но это было особое, новое, неведомое омежке ранее, насыщенное молчание. В нем слова оказались как-то странно не нужны и лишь разрушили бы создавшуюся уютно-интимную атмосферу близости. Не телесной, нет. Иного рода-племени.
Заботливый, не желающий, чтобы и без того нездоровый Ваня промок под льющим, словно из ведра, дождем и расхворался еще пуще, Саня подогнал машину к самому парадному, но выходить не спешил. Повинуясь его знаку, омежка убрал уже положенную на ручку двери руку и повернулся вполоборота, готовый слушать. Похоже, не один он хотел бы перетереть без свидетелей.
Убедившийся во внимании парнишки альфач немного помолчал, собираясь с мыслями, покусал себя за фалангу большого пальца и, наконец, решился заговорить.
— Иви, — от устремленного в зрачки изучающего пристального взгляда Ваня внутренне съежился. — Насколько я тебе нравлюсь?
