Только когда ключ провернулся с той стороны, и в императорской зале не осталось больше ни души, Изабель осела на пол. Укрылась четырьмя крылами, как пологом, и со стоном выдохнула.
* * *
Ключ щелкнул снова, и дверь отворилась. Изабель встрепенулась, подняла одно крыло.
— Алиса сказала… — в проеме показался Лион. Заметив императрицу на полу, осторожно вошел, закрыл дверь на два оборота, и направился к ней. Шоколадного цвета императорская форма ему шла, меч на поясе в скромных ножнах покачивался от каждого шага, пара бурых ястребиных крыльев собрана была как по солдатскому уставу. И только седина в висках и залегшие на лбу морщины выдавали солидный возраст.
Изабель снова спряталась в пологе, и ему пришлось изрядно постараться, протискивая фляжку под ее белоснежную броню из четырех крыл.
— Пей, — бросил он, когда почувствовал, что она приняла утешительный подарок.
Щелкнула крышка. По залу тут же разлился терпкий запах кофе с пряностями и пятнадцатилетнего коньяка.
Спустя с десяток глотков верхние два крыла опустились, и он смог погладить ее по волосам. Среди русых прядей проглядывали редкие седые волоски, но их наверняка заметно прибавится в ближайшее время.
— Алиса мне рассказала, что произошло.
Она молча кивнула его словам и поднесла флягу к губам. Медленно отпила.
— Наш сын вернется, не переживай.
Замотала головой.
— Он узнает, что Люцифера мертва, и вернется к нам.
Ухмылка исказила прекрасное лицо Изабель.
— Но мы с тобой знаем правду, — ее всю затрясло то ли от смеха, то ли от плача. — А он не должен узнать, иначе все, что у меня есть, просто рухнет. А к этому я не готова.
Она качнула рукой, и жидкость во фляжке забила по стенкам.
— Что ты предлагаешь? — он с интересом посмотрел на нее, заправил прядь белокурых волос за ухо, коснулся горячей от спиртного шеи, тревожно заглянул в глаза.
— Позови главу Охотниц, Кирану. Одну. И оставь нас наедине, — она сделала большой глоток и вернула полупустую флягу Лиону.
— Как прикажешь, моя императрица.
* * *
Дверь кузницы распахнулась от толчка бедром, и в скромное помещение вплыла женщина в васильково-синем платье. Неуклюже запуталась медвежьими лапами и задорно засмеялась своей неловкости.
— Берингард, мишка, ну разве оно не замечательное? — заурчала она, пританцовывая на месте. Покружилась, показывая обновку со всех сторон. — Такое мягкое, такое приятное на ощупь, такой крой удачный, а цвет какой! Мне сказали, к глазам очень подходит!
Она подбежала к нему, заставила опустить на стол готовый заказ — тяжелую секиру — схватила за руки и потянула подальше от кузни. Закружила, даже не обратив внимание на то, что он по-медвежьи оттоптал ей все лапы, и попыталась крепко стиснуть в объятьях, но едва смогла обхватить.
