— Почему тогда ты сама не сбежишь? Раз тебе так плохо, почему не уйдешь? — недоуменно пробормотал он.
Козочка молча стянула шаль, расстегнула платье по крючочкам до самого пояса, обнажив борозды шрамов, расчерчивающие острые лопатки. Полосы изуродованной кожи уходили под пояс, и Нойко готов был поспорить, что кончаются разве что на середине бедер, даже скорее колен, как раз в длину платья.
— Я пыталась. Много раз пыталась, — она застегнула несколько крючков, чтобы платье на упало, и накинула шаль обратно.
— А я тут при чем? Точно так же вернут и… В общем, зачем тебе я? — он развел руками.
Она обернулась, но головы не подняла.
— А все просто. Никто не посмеет перечить тебе. И если я пойду с тобой, то мои родители ничего с этим не поделают, ведь кто они такие, чтобы перечить воле будущего императора? Никто.
— Но ты-то мне не нужна, понимаешь? Без тебя я окажусь у моря быстрее, — Нойко покачал головой. План ему не нравился. Если бы он и впрямь был занят изучением империи, это еще было бы хоть как-то возможно. Но как ей объяснить, что он и сам не в безопасности? И собирается лететь ночью не от больной головы, а от того, что ночью в небе нет патрулей ангелов.
— Я готовить умею. И я много ездила по округам, я же наследница клана, — она подбоченилась и глянула исподлобья.
— У тебя крыльев нет.
— У тебя, считай, что тоже. Ты ведь опасаешься, что ангелы тебя поймают?
— Эй!
— Мы же остановились на том, что ты сбежал. А, цесаревич? — она довольно улыбнулась и покачала головой. — Так что? Я знаю дорогу до конца Оленьего округа, и знаю все таверны по дороге. И знаю, где штабы охотниц. Ну так как? Я полезная?
— Я ни на что не соглашался.
— Ага. Я пойду оденусь, скажу, что хочу лошадь выпасти, и буду снова здесь. Жди меня, — коза ловко стащила одно из яблок и убежала вприпрыжку, цокая копытцами.
— И что с тобой делать, егоза? — фыркнул он, но она уже скрылась в переулках.
Нойко вытащил из-за пазухи бархатный мешочек с куклой и задумчиво повертел.
— Мам, как бы ты поступила на моем месте? Говорят, ты украла Еву из этого края. А может, она сама захотела с тобой пойти. Если бы я спросил тогда Еву, куда ты ушла, так и не сумев убить Изабель, все было бы проще. А без Евы я слеп, как котенок, и так же беспомощен.
Раун подал руку Изабель, и она, аккуратно опершись на нее, спустилась на пролет. Императрица была при полном параде — багряное платье в пол на всю ширину каменной лестницы, тугой корсет, тяжелое ожерелье из рубинов, золотая диадема в высоко собранной прическе. Крылья в золотых обручах, черные перчатки, скрывающие совсем не царственно ухоженные руки. И неудобные черные туфли, громко цокающие каблуками. Она поддерживала полы платья и медленно шла, практически ничем не выдавая испытываемые неудобства, но Раун прекрасно знал, чего ей это стоит. Да и не скрыть искусанные алые губы и потухший взгляд.
