Дети Лепрозория | страница 34
— Нравится, цесаревич? — женщина смотрела в упор, и все десять бездонно-черных, без белка, без радужки, глаз как будто смеялись.
Он спохватился и, прижав куклу к груди, принялся собирать остальных выпавших марионеток. Они были обычные — просто куклы, большинство с клубком ниток, прочно стянутым паутиной. Без одежды, волос, нарисованных лиц. Деревянные. Керамические. Тряпичные. Пустые. Некоторые даже сломаны или порваны, и Нойко не мог понять, он ли виноват в их поломках, или такими они и были. Но паучиха-кукольница забирала любых и аккуратно укладывала на лавке.
— Сколько стоит эта… — язык не поворачивался назвать Люциферу куклой, и он просто показал ее, подняв за талию.
— Эта не продается, цесаревич. Она — память. Хотите, я отдам другую? — паучиха поставила перед ним коробку, полную крылатых марионеток, но все они были пустыми, безликими, бездушными.
Нойко недоуменно посмотрел на Люциферу.
— Почему она — память? — но отдать не решился.
— Без нее я бы перед вами не выставляла кукол, — улыбнулась пожилая женщина, и хелицеры под ее подбородком тихо щелкнули, без угрозы.
— Вы ее знали? — не надеясь на ответ, спросил Нойко, из вежливости разглядывая кукол в коробке. Ни одна ему так и не приглянулась.
— Еще совсем другой. Если у вас есть время на старуху и ее глупые бредни, я расскажу, — паучиха закрыла коробку и поставила снова под лавку. — Мне будет приятно поговорить с херувимом.
— Все мое время — ваше, — едва дыша, отозвался цесаревич. — Если вы правда ее знали, я бы хотел услышать все.
Паучиха засмеялась и, подобрав полы серого бесформенного платья, села на один из ящиков и похлопала рукой по другому, предлагая присоединиться. Нойко едва протиснулся между лавками и послушно сел, подобрав крылья, теперь казавшиеся излишне огромными.
#6… ведь мы сами ее выбираем
— Когда я была молоденькой хорошенькой девушкой, — начала кукольница и, заметив, как изменился в лице юноша, хрипло рассмеялась и погрозила пальцем. — А я была, хоть вы и не верите. Когда я была в вашем возрасте, я вырезала обычных кукол и шила им платья. Они были не так уж плохи, но всегда найдется кто-то талантливее тебя, кто может лучше, чьи работы стоят дороже и ценятся выше. И я сиротой едва могла прокормить себя своей работой. На последние деньги я купила место на этом самом рынке, и мы на нем сидим, м-м-м?
Нойко недоуменно огляделся, совсем не понимая, к чему идет рассказ.
— Наивная была до кумо! — махнула рукой старуха. — И я бы разорилась до тенши, не приди однажды на рынок господин Мерур. Он удочерил маленькую дочь своего покойного друга и хотел побаловать ее подарком, но не знал, что она любит. И она бегала здесь весь день, чем очень меня раздражала, — паучиха обвела рукой ряды разных мастеров, и Нойко оставалось только поверить ее словам, потому что сейчас тут никто не смог бы побегать, народу стояла тьма. — И я в сердцах подставила подножку, а она, налетев на меня, принялась хохотать. Потом увидела в моих руках недоделанную куклу и инструменты. Спросила, смогу ли я сделать такую куклу, которую она захочет. А Мерур, заметив ее интерес, пообещал очень крупную сумму за заказ. И я согласилась, — кукольница, кряхтя, поднялась и ушла в подсобку, оставив Нойко наедине с рассказом, сути которого он не улавливал.