— Простите, цесаревич, я это, не видел вас, — понуро промычал хозяин телеги, выпрягаясь из нее. Косая сажень в плечах, мускулам настоящий бык позавидует, рога смотрят в разные стороны, да один еще и обломан. Добродушные глаза посажены близко, а от каждого даже самого обычного вздоха кольцо в носу чуть подрагивает. — Не задел я вас? — он широко размахнул ручищами, и Нойко запоздало принялся пятиться.
— Нет, я в порядке, уважаемый. Извольте продолжить свой путь, — коротко кивнув, как учили, Нойко ожидал было, что бык действительно пойдет дальше, но понял, что его банально не поняли. — Можете идти, все хорошо, — уточнил он, и тогда незнакомец расплылся в улыбке, подобрал оглобли и повез свою телегу дальше.
Нойко выдохнул, сложил поплотнее крылья, боясь, что если не его заденут, так он сам снесет что-то или даже кого-то, и медленно двинулся вдоль рядов почти что боком.
Чего здесь только ни было. От съестного урчал желудок, но свернуть раньше конца ряда было невозможно. И ему оставалось только обходить лавочников, разглядывая их простецкие наряды и их самих.
Быки проходили с ящиками овощей и фруктов, и чтобы не задеть их, приходилось отступать в проулочки между лавками. Люди клана Лошадей были куда изящнее и даже если переносили продукты, умудрялись и поклониться, женщины даже в книксене, стукнув копытцами по камням мостовой, и не задеть цесаревича.
Периодически буквально под ноги бросались козлята. О чем-то спорили, протяжно растягивая «ме-е-е», дразнили друг друга. Испуганно ойкали при виде Нойко и, быстро-быстро кланяясь так, что их молодые рожки и козлиные ушки дрожали, убегали восвояси.
— Цесаревич, голубушек, угоститесь яблоком. Сочные, — за рукав потянула женщина. Нойко торопливо обернулся, оглядел ее с головы по пояса, ниже не позволили ящики. Коза. Некрупные рожки торчали из аккуратно уложенных в пучок волос, тяжелые серьги в козлиных ушах причудливо покачивались, глаза с горизонтальными зрачками смотрели опасливо, но по-доброму.
— Да, конечно, — он протянул руку, но она отдала целую корзину. Перечить Нойко не стал. — Благодарю.
Яблоки и впрямь оказались сочными, да еще и безумно вкусными. И Нойко даже перестал обращать внимание на отдавленные ноги, а народу становилось все больше; потрепанные крылья, на которые вечно кто-то натыкался; проплывающие над головой ящики, так и норовившие задеть углом по лбу.
За спиной шептались, но этого он старался не замечать тоже. Не вслушиваться. Не всматриваться в лица. И не замечал бы ничего дальше, если бы, откусив очередной кусок яблока, не заметил трех охотниц, ловко лавирующих среди толпы ему навстречу. Обернулся — сзади еще четыре. Кусок встал поперек горла, Нойко согнулся в три погибели, пытаясь откашляться, и краем глаза заметил, как один из быков забрал ящики из небольшого прохода между рядами. Что ему, что охотницам до него идти одинаково. Идти, но не бежать. И, выплюнув яблоко, он бросился со всех ног именно туда.
