— К чему ты клонишь? — Нойко обернулся, скривился.
Аньель придвинулась ближе, подобрала копытца под себя, села наискось на голени.
— Изабель тебя любит? — усмехнулась она и наклонила голову, выжидая ответ. Ее немного качало.
— Ну конечно же нет! — фыркнул Нойко, мельком отметив, что и это он тоже делает, как императрица. Слишком много ее привычек въелось буквально в подкорку мозга. Нужно тщательнее следить за манерами и забыть эти привычки-паразиты как страшный глупый сон. — Она лгала мне.
Аньель усмехнулась и покачала головой.
— Что смешного?
— Да нет, просто, — коза пожала плечами, откинулась спиной на крыло. — Я просто хотела бы с тобой поменяться. Жизнями, судьбой. Понимаешь, — развела она руками, — если бы у меня был выбор, вернуться к родным или к приемной матери, которая ценит меня, заботится обо мне, но что-то скрывает, я бы не сомневалась ни на секунду. И плевать бы мне было, что там за Люцифера, узоры на руках и все остальное.
— Это сложно объяснить, — Нойко принялся вертеть кистью, подбирая слова. — Люция лучше. Мы одной крови, одного духа, я чувствую это.
— То есть, ложь хуже предательства?! — воскликнула она и вдруг прижала ладонь к губам, пряча зевок.
Нойко на миг опешил и с нескрываемым ужасом посмотрел Аньель в глаза.
— Ты все перевираешь! — пробормотал он и облизнул вмиг пересохшие губы.
Аньель зевнула еще, слегка качнула головой, будто засыпая.
— Да-да, именно так, — протянула она, облокачиваясь спиной, копытца сползали по влажной земле, но она упрямо подбирала их к груди.
— Ты даже представить не можешь…
— Не могу, — покорно прошептала она, проваливаясь в сон.
— Дура ты, Ань.
— Дура. Полная, — кивнула она и уснула, крепко прижав ладони к шее.
— Ань? — Нойко обеспокоенно глянул на нее, не понимая, чем вызвано такое внезапное согласие. Коза крепко спала, посапывая мокрым носом. — Аня, — он тронул ее за плечо, и она, качнувшись, сползла по крылу. — Ты погоди спать!
Ответа не последовало, и через мгновение она ухнула в землю, Нойко едва успел удержать за мокрое плечо.
— Так не пойдет, — покачал из стороны в сторону, пытаясь разбудить. Аньель не просыпалась, а стоило перестать ее придерживать — заваливалась на бок. — Ты же совсем замерзнешь, — пробурчал он, стягивая насквозь мокрую куртку. Но и рубашка под ней от влаги липла к коже, обрисовывая грудь, худые ребра, неровные бугры лепры на животе и руках. Нойко с удивлением разглядывал их, вдруг впервые осознав, что лепра беспощадна, и забывать о ней нельзя. Тут же заныли ноги, напоминая, что и им требуется лечение, которое во дворце было ежедневно, а в походе исчезло напрочь. Однако его состояние определенно было лучше.
