— Вот поэтому, Раун, у тебя есть крылья, а у меня — нет, — просипела она и утерла рукой щеку.
— Кир…
— Ерунда. Я сегодня излишне сентиментальна, — охотница вернулась за стол и снова перевернула песочные часы. — У Хильды день рождения, и я не могу думать ни о чем, кроме нее.
— Я не вовремя, извини, — Раун торопливо поднялся с жерди. — Наверное, мне лучше уйти.
Кирана проводила его взглядом.
— Я могу для тебя что-то сделать? — осторожно спросил он, уже поняв, что поговорить о том, что его тревожит, он не сможет ни с кем. Но как будто раньше было иначе.
— Нет, Раун, тут ничем не поможешь. А свою боль я переживу сама, ведь это моя ноша. Я должна. Ради Хильды, понимаешь?
Раун не понимал, но все равно кивнул. По опыту знал, из нее и клещами не вытянешь, что думает и чувствует. Как будто все за стеной, и пробиться шансов нет. Ни у кого, кроме Хильды.
— Держись, Кир, — буркнул он и открыл дверь.
— Не мечтай, Раун, слышишь? Никогда не мечтай. Падать больно, особенно когда крылья не вырастают.
#19. Милосердия лживый елей
Молния расколола небо, а гром следом, казалось, перевернул землю. Нойко вскинул голову, взглядом поискал Аньель. Козочка медленно шла под проливным дождем, накрыв голову курткой. Изредка проваливалась по плюсны, вытаскивала копыта по одному. От каждой молнии вздрагивала, прижимала ладонь к шее и, только успокоившись, шла дальше.
Ливень бил нещадно, и если под крыльями было разве что душно от влажного воздуха, то куртка не спасала совершенно. Аньель промокла насквозь и только шмыгала козьим носом, что-то недовольно бурча.
— Ань, — окликнул ее Нойко. — Там дерево справа, остановимся?
— Ага, и чтоб молния в него ударила, да? Все равно еще почки не раскрылись, толку-то? — коза опустила куртку на рожки и обернулась. — Да и суше я не стану. А костер не разведешь при всем желании.
— Да ты погляди сама, — Нойко ткнул пальцем за плечо девушки. — Под ним сухо. Сверху омелы много, ей на твою весну плевать.
Аньель остановилась как вкопанная, оглядела дерево, задержавшись взглядом на зеленых шарах, похожих на гнезда.
— Не-е-ет, цесаревич, это без меня, — попятилась она, то и дело зыркая на небо. — Омела молнии притягивает.
— Не неси ерунды, это просто такое растение! Ничего оно не притягивает. А ты мокнешь, еще заболеешь! — Нойко схватил козу за руку и потащил за собой. Она и не вырывалась, только придерживала мокрую куртку на рожках.
— Вот убьет нас, ты виноват будешь! — шикнула она, втянув шею в плечи.
