Касик и военные молчали. Глаз Птицы протянул ему записи:
– Мы не нарушали закона, в котором разрешено путнику, если он голоден, воспользоваться припасами…
– Вы – воры, – касик едва взглянул на цифры.
– Нет, что Вы, мы взяли только необходимое для нашей дороги, ничего лишнего! – Глаз Птицы уже не скрывал волнения.
– Закон гласит, что Вы можете взять столько, чтобы утолить голод! Все остальное – воровство! Вы обокрали армию. Расстрелять!
Амини касика послушно направили громы и навели их на перепуганных беженцев. Беженцы опешили сначала, потом пытались кричать что-то в свое оправдание, пока их прикладами согнали в кучу, но их никто не выслушал.
Прозвучали выстрелы.
Магуай и Поющий Жук с трудом сдержали крик, прижав ладони ко рту, не веря своим глазам – мужчин из их обоза убили. Застыв, наблюдали, как амини равнодушно подхватили трупы за ноги и отволокли в сторону, чтобы не мешали погрузке оставшихся на складе припасов.
– Магуай… Очнись! – дернул ее за рукав рубашки Поющий Жук, – Нам нужно предупредить наших!
– Да-да… – девушка бросила взгляд на суетящихся воинов внизу и послушно побрела за мальчиком.
Магуай шла, не видя тропинки, Поющий Жук буквально тащил ее за руку, испуганно вглядываясь в лицо, залитое слезами.
" Дяди нет?! Его убили. За что? Закон, война, какие-то чужие люди приняли решение и оборвали жизнь одиннадцати мужчин. Как же будут жить их жены, дети?! Что… как… Как сказать это нашим?!" – девушка наткнулась на дерево, больно стукнулась лбом, потерла ушибленное место, размазав кровь из ссадины. Они почти спустились с холма.
"Если она так будет идти, то сломает себе шею!" – рассердился мальчик, взял ее за руку и старательно притормаживал на крутом спуске.
"Тетя, сестры, они теперь совсем одни…" – небольшие кусты с колючками цепляются за штанины синего комба, и склеили ноги, девушка остановилась – оказалось Магуай забрела в самую гущу. Оттуда ее вытащил Поющий Жук, поразившись своему терпению.
"Теперь нет больше никого из мужчин нашего рода, нет защитников, я тоже одна. Прости меня, дядя, что не любила!" – Магуай остановилась, глубоко вздохнула, пелена слез опять залила глаза. Гром выпал у девушки из рук, больно стукнув ее по ноге. Она жалобно всхлипнула, душа рыдания. Ладонью попыталась вытереть слезы, это удалось, а на лице остались пятна и разводы, исказив правильные черты.
"Прости за споры и пререкания, дядя!" – хотелось выть и рвать волосы, душа билась наперегонки с горем, – "Почему я не могу закричать?! Я так хочу кричать! Пусть нас убьют и прекратятся эти мучения!"
