В другой раз, услышав внизу незнакомые грубые голоса, Энтони увидел капитана и его помощника с «Леди Трегигл», они угощались ромом с молоком. Впервые в этот закрытый кабинет приглашался кто-то чужой. Когда с напитком покончили, Джо принёс лист писчей бумаги и расписался на нем, и вслед за ним те двое тоже поставили свои имена. Однако бумагу Джо им не отдал — оставил себе, а когда гости ушли, сложил в конверт, запечатал и некоторое время в нерешительности стоял посреди комнаты. В конце концов он подошёл к висевшей на стене небольшой картине, изображавшей старую даму, снял её, открыл задник, державшийся на какой-то петле, и сунул в образовавшееся пространство бумагу.
Энтони твёрдо решил воздерживаться от подглядывания. Он редко поддавался этому искушению, а после не мог не чувствовать, как это нехорошо. А кроме того, дверь спальни не запиралась, и Энтони знал — если кто-то войдёт и застанет его за таким занятием, стыда ему не пережить.
За все эти недели от отца Энтони не пришло ни слова. Со смерти матери он получил лишь одно письмо и с нетерпением ждал другого. Он был вполне счастлив в своей новой жизни — главным образом, благодаря Патриции — но жаждал увидеть отца. А больше всего ему хотелось с кем-то сблизиться. Он до сих пор не мог справиться с чувством, что здесь он чужой. Как будто жил, окружённый друзьями, и вдруг лишился этого круга. А теперь присоединился к другому, но только к самому дальнему внешнему краю.
С тётей Мэдж он так и не познакомился ближе, чем в первый день по прибытии. Её возвышающееся над грудой подбородков маленькое педантичное личико редко выражало нечто большее, чем смутное неприятие окружающего мира. Крупное бесформенное тело тёти, обожающей украшения, выглядело перегруженным и одеждой, и плотью и, казалось, доминировало на кухне, не оставляя ни малейшего представления о скрытой в нём личности. Сиплый негромкий голос, привычка обрывать фразы прежде, чем они дойдут до адресата, и способность выражать гнев бесконечными повторениями на одной ноте, — вот и всё, что помнил Энтони, когда тёти не было рядом.
Он сочувствовал дяде Джо, который женился на ней, несмотря на полную непривлекательность — для коммерции тётя Мэдж была на самом деле полезна. Когда тётя хлопотала на кухне, Патриция очаровывала клиентов своим обаянием, а сам Джо контролировал торговлю у двери, ресторану был обеспечен успех.
Лишь вечерами в пятницу и субботу Энтони чувствовал себя неуютно. Может быть, после судебного разбирательства ситуация и улучшилась, но по-прежнему в эти ночи происходило много дебошей. Он мало задумывался об этической стороне дела, но ему не нравилось, что Патриция общается с толпой пьяных гуляк, он всегда испытывал облегчение, когда суббота без единой потасовки подходила к концу.
