— Глаша! Ты проснулась? Я тебе оладушек принесла!
Бабушка Катя! Уже Ромашку подоила, и травы накосила, и оладий напекла, а Глаша еще даже не мылась! Ну и что!
— Глаша! Внуча! Да ты никак еще не вставала? Бабушка, наверное, тебе утром спать помешала! Ну, вставай, вставай… Оладушек горячих поешь, сметана то есть? Варенье принесла свежее, нонешнее… Глаша…
Глаша скинула одеяло и притворно протерла глаза:
— Доброе утро, бабушка Катя! Я все проспала…
— А у тебя еще все впереди, спи, пока спится! Я вот и хотела бы иной раз поспать, да бог уже не дает, видно мало времени осталось по земле — то ходить, а там уж и отосплюсь! Ты приходи обедать часа в три, уху сварю, рыбаки нынче были. На озеро одна не ходи, я Андрею сказала, он тебя с собой возьмет…
Бабушка Катя устроилась на своей любимой табуретке возле печки и продолжала неторопливый разговор, но Глаша уже не слушала ее…
Андрей! Что заставляло Глашино сердце вдруг ударяться о тонкие ребра, а потом сладко проваливаться вниз?…
Андрей приезжал из Питера в деревню к своей родной бабушке. Сколько Глаша помнила себя в деревне Бабино — столько она помнила и Андрея, и он всегда был недосягаемо старше ее. Чаще всего они встречались на озере, где вся местная и приезжая ребятня, независимо от возраста, объединялась при игре в мяч или в карты. Мальчишки, Глашины ровесники, иногда могли ударить с размаху мячом, схватить под водой за ноги, саранчу подбросить в пляжные тапки. Андрей же всегда вел себя подчеркнуто вежливо: разговаривал с Глашей, глядя ей в глаза, незаметно поправлял на плечах полотенце, чтобы не сгорела на солнце, и подыгрывал в карты… Глашу мучили непонятные тревоги, она злилась на его знакомых девчонок, глупо капризничала и неуместно острила. Уставала от этого внутреннего дребезжания, и ей иногда хотелось зарыдать в голос, хотя она не была истерична. Однажды при купании Андрей повредил палец на ноге и прихромал к Глашиной маме, которая в деревне на летний период была главным медицинским специалистом. Мама правильно поставила диагноз, промыла ногу, наложила маленькую шинку. Все это время Андрей мужественно болтал с Глашей о разной ерунде, ни разу не вскрикнув, только губу иногда прикусывал, а она была невозможно счастлива и бесчувственна к его боли. А уж как Глаша вопила, когда ей смазывали йодом порез на ноге… Все живое замирало от мистического ужаса!
В этом году родители подарили Андрею мотоцикл. Он стоически гонялся по деревенским рытвинам, сохраняя осанку настоящего байкера. Поздним вечером уезжал в село на дискотеку, возвращался ранним утром, спал часа три — четыре, помогал бабушке в огороде или с сеном, и начинал очередные гонки по ухабам… И каждый раз, проезжая мимо Глашиного дома, Андрей нажимал на клаксон! Глаша, под ворчанье бабушки, срывалась с места к окну: не махала рукой, нет, а просто обозначала свое присутствие. В этом ритуале была не оговоренная тайна их отношений: 16-летнего юноши и 11-летней девчонки…
