Теперь она тратит энергию на меня: с тех пор, как умерли родители, тетушка и Мэтти — мои единственные родственники. Ситуация, как все в подлунном мире, подчиняется правилу маятника: у меня есть близкие люди, и это прекрасно, тетушка Леттия верит, что ее долг — выпихнуть меня замуж, и это — кошмар. Еще есть упрощенная версия кошмара — не замуж, так в компаньонки к богатой старухе. К обсуждению одного из двух способов испортить мне жизнь сводится каждый мой визит. Я уже угадываю с порога: вопрос, останусь ли я на обед, в переводе с тетушкиного языка — "на горизонте подходящий вдовец". Чашечка чая с бисквитом означает, что кому-то понадобилась девочка на побегушках — приносить книжку-шаль-собачку-трость.
Да, я непримечательна внешне — от красавицы-мамы достался лишь небольшой рост и темные волосы — зато черты характера получила от родителей лучшие. А если тетушка не считает достоинствами девицы упорство и независимость… вежливо промолчу. В конце концов, такт и терпимость в списке моих достоинств тоже есть — ближе к концу.
— Огромное вам спасибо, что побеспокоились, но — нет, — я сделала глоток остывшего чая. К печенью не притронулась: всегда чувствую себя немного виноватой, ведь тетушка искренне верит, что делает мне добро.
— Боги мои, Авла! — она всплеснула руками, едва не опрокинув чашку.
"Расстроилась всерьез, если не сказать хуже." — машинально отметила я. — "Пора придумывать повод для бегства."
— Тебе не угодишь! — раздраженно воскликнула тетушка. — То дама слишком стара, то слишком зла, то слишком бедна. Но госпожа Казус — вовсе не старая и очень богатая: каждую зиму проводит на курортах Лазурного Княжества! К тому же — добрейшая душа, попечитель трех закрытых школ для девочек. Вы с ней — почти коллеги!
— Ммм… — повод наконец-то был придуман, хоть и глупейший. Оставалось быстренько сообщить его, а после добраться до пальто и шляпки, прежде чем тетушка перейдет в контратаку. — А еще госпожа Казус категорически против совместного обучения детей разных рас. Дай ей волю — вернет нас лет эдак на пятьсот назад. Слышала о ней еще в колледже — тип "шовинистка классическая". Кстати, я тут вспомнила об одном важном…
Стук в дверь спас меня от позорного вранья: старенькая служанка — горничная и кухарка в одном лице — принесла письмо. Скользнув взглядом по строчкам, тетушка помрачнела.
— Захворала моя подруга. Похоже, дела плохи, — она тяжело вздохнула и поднялась из-за стола:
