– Так ведь это… там проклятия могут быть всякие. А сам-то покойник тут уже ни при чем. Его бы похоронить по-человечески, а не сжигать. Неправильно это.
Искусник кивнул:
– Если все так, как ты говоришь, то деревенские его снова выкопают и проведут свой обряд очищения, или как там это называется, даже если мы сами его похороним. Не вести же его в город?
– Его можно оставить здесь. Он тут просидел больше года – и дальше посидит. Местные сюда не сунутся.
– Можно и так, – согласился Толлеус. – Пожалуй, что так еще проще. У него тут все равно что склеп для благородных. Дверь запечатать, и пускай остается в клубах своих чар. Только отчего сразу не предложил, чтобы я не мучился?
– Не знаю… – Оболиус смущенно отвел взгляд. – Даже не думал об этом. Внезапно такая мысль пришла.
Искусник поволок усопшего обратно и взгромоздил на стул. Стащил мешок, который только что с таким трудом напялил. Скрючившееся в нелепой позе тело будило странное чувство тоски. Впрочем, все это Толлеуса не интересовало, он повернулся и вышел.
Точно так же, как идти в одиночку на улицу, Оболиус побоялся прокатиться на подъемнике, когда пришла пора спускать сокровища вниз. Лишь когда старик пригрозил, что сейчас уедет и оставит бесполезного оболтуса здесь одного, тот наконец решился и с визгом поехал вниз. В остальном операция была проведена успешно.
Прежде чем спуститься самому, старик обвел взглядом панораму. Сейчас, при красноватом свете заходящего солнца, вид открывался замечательный – еще лучше, чем с холма перед деревней. Старик невольно залюбовался и очнулся, только когда Оболиус стал кричать снизу, спрашивая, отчего заминка.
Вообще, искусник планировал вывезти чародейские книги и свитки, чтобы дома в спокойной обстановке изучить их. Однако сегодня, похоже, уже поздно этим заниматься – провозились долго. Да и подходящую тару Толлеус забыл взять – не сыпать же бумаги в мешок, точно репу. Придется съездить за ними в другой раз.
Когда мешки с серебром погрузили в телегу, накрыв маскировочной сетью, внезапно забеспокоилась лошадь, до поры стоявшая смирно. Она принялась ржать, биться в узде и грызть удила. Старик сейчас же повернулся, ожидая нападения: животное что-то почувствовало, и это могло быть серьезно. Но нет, все спокойно. Наверное, за воротами снова бродят волки. Хорошо, что искусник догадался завести повозку во двор.
Ободряюще кивнув помощнику, Толлеус влез в телегу. Провожаемые последними лучами заходящего солнца, старик с мальчишкой двинулись в обратный путь.
