Мое зрение затуманено. Все вокруг кажется красным. Голова вот-вот взорвется. Мои руки изодраны в клочья и бессильно свисают с плеч. Я делаю последний рывок и наконец освобождаюсь. Иду, спотыкаясь к тому месту, где в последний раз видел Рейн, и с каждым мучительным шагом выкрикиваю ее имя, но, когда добираюсь туда, моей девочки уже нет.
Не осталось ничего, кроме лужи воды.
Я всматриваюсь в нее — измученный, растерянный, отчаявшийся, — но все, что нахожу, это мое собственное безумное, окровавленное отражение, смотрящее на меня.
Затем изображение разбивается, когда в лужу наступает гигантское черное копыто.
ГЛАВА X
21 апреля. Рейн
— Уэс, Уэс, проснись. Это всего лишь ночной кошмар. Ты в порядке. Ты здесь.
Уэс спит сидя. Его здоровое плечо и голова прислонены к стене, а старое одеяло натянуто до самого подбородка. Он так громко выкрикнул мое имя во сне, что разбудил меня. К счастью, я спала недолго, так что мои всадники еще не появились, но, судя по всему, его посланцы ада сейчас как раз с ним. Лицо парня напряжено, как будто ему больно, и он тяжело дышит через нос.
— Уэс! — хочу встряхнуть его, но боюсь дотронуться до плеча. Я перевязала зеленоглазую фотомодель перед тем, как мы легли спать прошлой ночью, и это было довольно мерзко. Вместо этого решаю сжать его бедра и потрясти за ноги. — Уэс! Просыпайся!
Глаза парня резко распахиваются. Его взгляд пронзает меня, как лазерный луч. В них тревога и паника.
Я поднимаю руки.
— Эй! С тобой все хорошо. Это был просто кошмар. Ты в безопасности.
Уэс моргает. Его глаза обшаривают все помещение, пространство у входа, а затем снова останавливаются на мне. Он все еще тяжело дышит, но его челюсть немного расслабляется.
— С тобой все хорошо, — повторяю я.
Уэс делает глубокий вдох и проводит рукой по лицу:
— Черт. Сколько сейчас времени?
— Ну, не знаю. Я перестала носить с собой телефон, когда сотовые вышки рухнули, — выглядываю на улицу и замечаю слабое оранжевое марево там, где верхушки деревьев сливаются с небом. — Может быть, шесть тридцать? Солнце уже встает.
Уэс кивает и выпрямляется, потирая голову в том месте, которым прижимался к стене всю ночь.
— Очень плохой сон, да? — спрашиваю я, глядя на его измученный вид.
Он потягивается, насколько это возможно в ограниченном пространстве, и смотрит на меня сонным взглядом:
— Нет, не весь.
Что-то в его тоне или, может быть, во взгляде заставляет мои щеки покраснеть.
— Оу, ну тогда хорошо. — Я поворачиваюсь и начинаю рыться в рюкзаке, пытаясь скрыть свой румянец.
