— Эй, — я протягиваю руку и забираю бутылку у нее из руки, — она отпускает ее без борьбы, — ты в порядке?
— Я в полном порядке! — она отводит глаза и запускает руки в волосы.
Я знаю, что она любит пилюли, но гидро не дает такой эффект. Что бы не приключилось, это произошло в доме.
Сейчас она снова раскачивается назад и вперед.
Фантастика.
— Рейн.
Ее глаза поднимаются на меня, частично освещенные моим фонариком, и в них появляется дикое отчаяние, которое заставляет меня понять, что я неправильно понял всю эту ситуацию.
Малышка живет не одна.
Она живет с ебаным монстром.
— Ты боишься его, да?
— Кого? Нет. — Девочка оглядывается на дом, как будто он может услышать ее, колено дергается, дыхание частое.
— Да. Только взгляни на себя!
Она сглатывает и смотрит на свое колено. Когда Рейн останавливает свою ногу, вместо нее начинает дрожать подбородок.
Я чувствую, как мои зубы сжимаются так сильно, что могут расколоться. Показав подбородком в сторону дома, мне удается выдавить:
— Этот ублюдок причинил тебе боль?
Она накрывает ладонями, которые не видны под толстовкой, рот и нос. Затем закрывает глаза и качает головой. Я не могу сказать, отвечает ли она на мой вопрос или пытается избавиться от каких-то нежелательных воспоминаний, но мне все равно.
— Оставайся здесь на ночь.
Рейн открывает глаза, но не отнимает рук от лица.
— Позволь мне перефразировать. — Я приподнимаюсь и прижимаю палец к фанерному полу. — Ты останешься здесь на ночь.
Она не возражает. Тогда я откидываюсь назад и делаю большой глоток из бутылки, которую держу в руке.
Черт возьми, хорошо!
Я бросаю ей на колени пакетик с сухофруктами:
— Ешь. Завтра у меня гора дел, и ты будешь бесполезна, если ослабнешь от голода.
— Ты хочешь, взять меня с собой? — Рейн бормочет себе в руки.
Несмотря на то, что ее лицо частично прикрыто, и единственный свет в домике на дереве исходит от карманного фонарика, направленного на стену, — вижу надежду в ее больших голубых глазах.
«Блять. Зачем я это сказал? Она мне больше не нужна. Потому что она полезна, — говорю себе, — она — ресурс, вот и все, и при том, лучший из всех что у тебя есть».
Я указываю на нее горлышком бутылки:
— Ты можешь пойти, если пообещаешь не есть там эти дурацкие M&M’s.
Рейн опускает руки, приоткрывая улыбку, которую пытается скрыть, прикусив губу, и роется в мешочке с походной смесью у себя на коленях.
Вытянув руку, она держит пальцами идеально круглую красную конфету.
А потом отбрасывает ее щелчком ко мне. С моей стороны так темно, что я не вижу, куда она упала, но слышу, как драже отскакивает от фанерной стены где-то справа.
